А я... Да, когда-то был рокером. Но потом все изменилось.
Бороться с корпоратами глупее, чем с ветряными мельницами. Но ещё
глупее протестовать против них ночью, а потом работать на них
днем.
Наверное, настоящие панки и рокеры только в Квартале и остались.
Там не то, что у пиджаков власти нет, там даже законы Российской
Федерации не работают. Правило там одно: кто сильнее, тот и прав.
Так что заправляют там всем банды. Но они-то чем от корпоратов
отличаются? Тем, что у них деляна меньше?
— Панки не протестуют, панки прикалываются, — ответил Гриша. —
Рокеры поют о том, что надо взять пушку побольше и попустить
пиджаков. У них все серьезно, они реально верят в то, что систему
можно победить. А мы поём том, что корпораты — охеревшие, рокеры —
умом слабые, а в центре кто? Мерки. Наймиты.
Я вздрогнул. Он не в курсе. Вообще никто не в курсе, я все связи
с прошлой жизнью оборвал. Но все равно неприятно. Гриша быстро
открыл мне правду о своем прошлом. А я врал в ответ на его
честность — не смог так же прямо рассказать о том, как пять лет
носился с пушкой по Москве, пока он гонял террористов и
революционеров по Западной Африке.
— Среди наймитов рокеров и панков тоже немало, — ответил я. — Ты
сходи в любой «андер» как-нибудь, послушай.
— Там пиджаки часто зависают, ищут кого бы на кошелек посадить.
Да и наймиты там тоже друг друга высматривают, контракты обсуждают.
Души в «андерах» нет, сплошная коммерция. Наемники же за рубли
работают, а не ради идеи.
— А в чем идея заключается? — с нескрываемой иронией спросил
я.
— А ты не знаешь? Я, — слова Гриши заглушило белым шумом в моей
голове, — этот мир.
У меня на плате стоял софт, блокирующий мат в устной речи. Так
что часто при общении я пропускал часть слов, не слышал их — о том,
что фильтр сработал, я понимал по резкому звуку белого шума посреди
предложения.
Обильное сквернословие — меньшее из моих преступлений. Я похищал
людей, продавал людей, убивал людей. Впрочем, чем-то похожим я
занимаюсь и сейчас. Но теперь хотя бы не матерюсь — уже
прогресс.
— Давай по-нормальному, — попросил я, — у меня же фильтр
стоит.
— Вот этого я никогда не пойму. Нафига?
— Ради дочери. Встретил бы ты меня за пару лет до ее рождения,
удивился бы. Жизнь словно надвое переломило. Я раньше очень много
матерился, а как стал отцом... В общем, стараюсь избавляться от
старых привычек.