Для сна слишком много подробностей.
Во сне так не бывает. Так только в дурацких фильмах бывает, а ещё в
жизни. Я вот, например, не знаю, кто, нахрен, такая Наталья
Островая! И что за группа «Интеграл»!
Я лежал. Собирался с мыслями. Вернее,
пытался как-то упорядочить хаотично и бессмысленно скачущие мысли.
Нужно как-то разобраться... Как-то разобраться — где я, кто я и что
вообще, мать его, происходит?!
— Послушайте, — обратился я к соседу
по палате, который завалился на койку с книжкой. — Подскажите,
пожалуйста, какое сегодня число?
— Девятнадцатое апреля, — охотно
отозвался сосед. — Девятнадцатое апреля, года одна тысяча девятьсот
восемьдесят седьмого, — торжественно уточнил он.
Восемьдесят седьмого? Интересно, у
кого здесь проблемы с головой? У меня или у этого мужика?
Я хотел было возмутиться, попенять на
дурацкую шутку и сказать, что с больным человеком шутить некрасиво.
Но... почему-то не стал возмущаться. А тут ещё...
«Песня, которой мы открываем
передачу, была написана давно. Тридцать лет назад. Впервые она
зазвучала на международном фестивале молодежи и студентов в
Москве...» — сказал женский голос из радиоприемника.
Я навострил уши. Вот сейчас может
быть... Тридцать лет назад — это девяносто второй год. Тальков.
Аллегрова. Миша Шуфутинский. «Ласковый май» и всякая
мальчуково-девочковая хреновина. Вот, «Мираж» ещё! Или он чуть
раньше?.. Я не большой специалист по музыке начала девяностых и
вообще — к меломанам себя причислить не могу, но... Что «но» я
додумать не успел, потому что из радиоприемника раздалось вот
это:
«Если бы парни всей земли
Вместе собраться однажды могли,
Вот было б весело в компании
такой
И до грядущего подать рукой»
Ага. Вот в девяносто втором как раз
пели про парней всей земли в одной веселой компании! Я шепотом
выругался, бессильно откинулся на постели и закрыл глаза. Похоже, я
действительно в чужом времени. В чужом теле. Я понятия не имею —
как меня зовут и вообще — кто я. Я не знаю, кто мои родители. Я не
знаю своих друзей. Я не знаю ничего. Кроме того, что на дворе
тысяча девятьсот восемьдесят седьмой.
«Почему я, Господи?!» — взмолился я
мысленно.
«Парни, парни, это в наших силах
Землю от пожара уберечь.
Мы за мир, за дружбу,
За улыбки милых,
За сердечность встреч» — пел из
приемника Марк Бернес. Я вздрогнул. Мир уберечь от пожара? Мне?
Простому сисадмину? Господи Боже мой! Я не спецназовец-агент
всесильной разведки. Не ученый. Не профессор. Не супермен. Кого и
как я могу спасти?!! Я разозлился. Хотелось орать, ругаться и
требовать, чтобы вернули всё как было.