Тренировка по ощущениям длилась целую вечность.
Алая линия горизонта успела потемнеть и превратиться в синюю. Когда Клемчук закинул восемнадцатый по счету мяч, Марк дал финальный свисток и сделал круговое движение рукой, приказывая спускаться.
Раздевалка продувалась насквозь, и он, снимая наколенники, невольно окинул ее взглядом. Объективно здесь негде трахаться, кроме как на столе. В его каморке не повернешься, в душе нет никаких горизонтальных поверхностей, кроме узкой лавки, а здесь куча стульев и ящиков. Разве что у стены.
Так вот для чего надо было учить трансформагию, я понял, усмехнулся про себя Марк, пока Чумакова пулей пронеслась в душ — ее всегда пропускали первую, чтобы не задерживать остальных. Мылась она так быстро, что у Исаева создавалось впечатление, будто Маша выросла в жутко многодетной семье.
— Так, я все, — громко объявила она, появляясь с намотанным на голову полотенцем.
— Я даже раздеться не успел, — в который раз удивился Баженов.
— Ну, а ты будь расторопнее, — посоветовал ему Клемчук в одних брюках, и все поржали.
Вообще, все это, конечно, было условностью. Чумакова повидала за свои двадцать лет столько голых парней, что ни один из членов команды не смог бы ее поразить. У Марка складывалось впечатление, что она слегка гордится этим.
Пока Маша сушила волосы, он взял чистую футболку, брюки и, не торопясь, пошел в душ, взглянув мимоходом на часы. Они показывали без пяти десять.
Когда парни один за другим выключили воду, Марк, напротив, встал под мощную струю и с противоестественным удовлетворением добыл со дна души воспоминания о том, как Елизарова смотрела на него на этом самом месте. Как вода стекала по сизым отметинам на ее спине, и как она коснулась его пальцами, уходя.
Он чувствовал, что у него иссякают силы сопротивляться — как песок в часах. Рука потянулась к члену, но Марк вовремя опомнился. Сюда могли войти в любой момент, к тому же вчера он уже дрочил, и это помогло заснуть прошлой ночью.
Когда Марк, полностью одетый, вышел из душа, Елизарова сидела по-турецки на лавке рядом с Чумаковой, и вдвоем они донимали Тимура.
— Томин, ну трахни ее уже, а. Низкий поклон тебе будет от всего Рубербосха.
— От всей академии, — вставила Елизарова.
— И от меня лично, — добавила Чумакова. — Ну не вижу я других причин, почему Маркова такая заноза в заднице.