— Зашла в комнату брата, — начала я сухо, по-деловому, — а там —
погром, следы борьбы, кровь…
— Значит, считаешь, что его похитили из дома? — уточнил
Рохт.
— Да, — выдохнула я.
Всего одно слово. Короткое, но оно прокатилось по моему горлу
холодным комом, упав в желудок и выморозив тело изнутри.
— Так, давай в машину, поехали к тебе. Надо осмотреть место,
пока остались хоть какие-то следы. По дороге расскажешь
подробности, — скомандовал ящерюга.
Едва я оказалась на пассажирском сидении, как дракон резко
выкрутил руль, и машина, взвизгнув шинами, совершила крутой
разворот, а затем помчалась по улицам города. В окне замелькали
дома, деревья, мы промчались мимо какой-то площади, затем
парка…
Еще сегодня ранним утром я точно так же сидела здесь же, на этом
самом месте… но казалось, это было вечность назад. До того, как
между мной и Рохтом выросла каменная стена. До того, как для него я
из обычной адептки Страйкер стало дочерью того самого Бертрандо—
мага-преступника, официально объявленного вне закона и на новом
континенте, и на Изначальных землях. А негласно… да, за содействие
правосудию с папы сняли обвинения и даже помогли начать новую
жизнь. Но старая-то никуда не делась. И сейчас я как никогда жалела
об этом.
Вот только как бы тяжело мне ни было, все чувства пришлось
запихнуть подальше. В самый дальний угол. Потому что куда важнее их
и меня самой сейчас был брат. Точнее, его похищение. О нем-то я и
рассказывала ящерюге в максимальных подробностях. А еще — о своем
провале в Морок.
Когда я начала только говорить Рохту о ритуале, то его руки
сжались так, что пальцы побелели, а по дуге руля заземлилась
трещина. Но больше ничего не говорило о том, в каком бешенстве
законник. Он сдержался и никак не прокомментировал услышанное. Даже
не наорал, хотя я морально приготовилась услышать о себе много
нового, интересного и исключительно нелитературного.
Если бы не черная, в виде молнии черта на колесе из красного
бука, которое дракон крепко сжимал ладонями, я бы подумала, что мне
все показалось, и Рохт вообще нормально отреагировал на мое
путешествие в мир духов.
— Когда я очнулась, то позвала маму… — закончила я рассказ.
Наступила минута молчания. Густого, вязкого, такого, от которого
одновременно бросает и в жар, и в холод.
По моей спине пробежала капля пота, а в горло враз стало
напоминать Сармирскую пустыню в полдень. Захотелось сказать хоть
что-то. Все равно что, лишь бы разрушить это оцепенение гнетущей
тишины, которое разбавлял лишь рев мотора, да бешеная скорость под
ногами.