Представитель Кнышского прекрасно отдает себе отчет, что все
взоры устремлены на него. Но сам он посмотрел только на меня... с
намеком таким явным посмотрел. А затем неторопливо поднял руку,
проголосовав «за»... понимаю... теперь понимаю. Кнышский не забавы ради встал на мою
сторону. Он от меня что-то хочет. Причем, что-то вполне
конкретное.
Едва заметно, но
отчетливо киваю, чтоб донести до его представителя, мол я все
понял... мол принял ко вниманию. Придется мне посетить товарища
Кнышского в самое ближайшее время. Дальнейшее голосование прошло в виде
чистой формальности. И так понятно, что мы победили. Что английским
промышленникам придется на этот раз раскошеливаться. И что это
только начало...
Ева решила поставить на голосование еще какие-то законопроекты.
И правильно, надо додавливать противника, пока он тепленький и
мягонький. Но тут уж мое присутствие необязательно. Я тоже оставил
вместо себя представителя. Уж в ком, а в Филиппыче я уверен.
Проголосует, как надо.
До вечера занимался
текучкой: подписывал, согласовывал, накладывал резолюции, – решал
накопившиеся городские вопросы, не самые важные, но требующие
личного участия правителя. Текучку запускать нельзя ни в коем
случае, иначе погребет под ворохом мелких проблем.
И напрасно лелеял
надежду, что отосплюсь в другом мире, в тесной комнатенке в
трущобах четвертой категории. В пять утра Рута Сильвего
«протрубила» общий сбор в конторе. На этот раз не заставил Травку к
себе стучаться. Оповещалка в интерфейсе теперь настроена как
будильник. Даже не последним вышел из дома. Гусь выскочил следом за
мной.
Травка уже завела машину
и прогревала движок, зевая в кулак. Ниндзя уже занял переднее
пассажирское сидение. Поскольку он не зевает, по его вечно
прикрытым глазам можно подумать, что он спит сидя.
– Кротовский, ты бы хоть
зверинец свой достал, – предлагает Гусь, – С твоим зоопарком не так
скучно ехать.
– Не надо зверинца, –
запротестовала Травка, – Один наглый пернатый будет всю дорогу
пялиться на мои сиськи, другой серый лохматый пахнет псиной... и
так в машине дышать нечем.
- Какая-то ты недобрая
сегодня, Травка.
– В пять утра доброй не
бываю, – Травка поддала газ, и машина сорвалась с места, – Есть
мысли, зачем мы понадобились в такую рань?
Мыслей ни у кого не
оказалось. До конторы ехали молча, а в ней застали Руту, нервно
прохаживающуюся по комнате.