Меня послали. Неразборчиво, с надрывом, но далеко и основательно.
Добровольно отвечать на вопросы они не собирались, а на то, чтобы заставить их говорить, у меня не было времени. И место казалось очень неподходящим. Да и основам допроса меня никто не обучал.
Ни к чему это при работе с умертвиями, а с живыми работать мне по должности не положено.
И я решила просто сдать их тем, кто умеет задавать правильные вопросы и непременно получает честные ответы.
Стражникам.
В управлении двум сомнительным личностям, находящимся в невменяемом состоянии, и мрачной некромантке не обрадовались. У них тоже рабочий день подходил к концу, а я нарушила все их планы.
Заставила принять нападавших и долго, нудно объясняла, что произошло. Сержант, к которому я попала, грустно вздыхал, лениво записывал все в протокол и с тоской косился на часы, висящие прямо над дверью его кабинета.
Меня эта демонстрация не трогала, я хотела, чтобы они выяснили у моих жертв, кто их послал, хотя чем дольше смотрела на сержанта, тем больше сомневалась, что хоть чего-то здесь добьюсь.
— Послушайте, им что-то известно об Ашере Джехоне, — раздраженно добавила я, надеясь хоть так заинтересовать стражника.
Он встрепенулся, посмотрел на меня и спросил:
— Правда? И что же?
И я психанула.
— Мне откуда знать? Это ваша работа — выяснить, что им известно!
Стражник скривился и вернулся к бланку. Когда все документы были оформлены, а меня не очень вежливо попросили на выход, я задала самый важный для себя вопрос:
— Во сколько мне завтра подойти?
— Зачем? — не понял стражник, будто ответ был не очевиден.
— Чтобы узнать, кто хотел моей смерти. Если бы к вам подослали парочку убийц, вам разве не было бы интересно, кто это сделал?
Он несколько минут отупело смотрел на меня, будто пытался вспомнить, что говорится об этом в законе. Не вспомнил и неуверенно предложил:
— Приходите после обеда. Все допросы у нас проводятся в первой половине дня, во второй уже будет готов протокол.
Несколько мгновений мы просто смотрели друг на друга. Я разрывалась между желанием быть милой, как и велел профессор, и откровенной неприязнью к этому типу. Он, кажется, просто мечтал, чтобы я наконец исчезла. Может быть, даже жалел, что меня не убили. Мой труп едва ли нашли бы в столь позднее время, и мучиться с бумажками ему бы сегодня не пришлось. А завтра… завтра все документы можно было бы скинуть на подчиненных.