700 миллионов реалов. Таким образом, за счёт
продажи 2/7 церковного имущества Годой выручил 2,3
дохода испанской казны за год.
Пропорция, в
целом, вполне сохраняется и для нашего случая – мы, в конце концов,
не математическую теорию с факторным анализом расписываем, а делаем
грубое приближение.
Итак, Артём выручил к концу 1787 года сумму,
равную 8 доходам испанской казны за год – что-то
как раз около 4 миллиардов реалов. Разумеется,
«старого» дохода.
Испанская казна
сильно увеличила свои доходные статьи за счёт десятины – как-никак,
она теперь получала прямо 1/10 доходов в свою казну. Эту десятину,
конечно, частично обворовывали подпущенные к кормушке аристократы,
но, даже так, сумма оставалась к зачислению в казну
внушительная.
Да, весьма
значительную часть этой суммы нужно было тратить на содержание всех
этих приходов, но даже так, это был один из крупнейших источников
дохода.
Вернее, крупнейший
источник дохода испанской казны, ведь алькабалу заменили два налога
– налог на дарение и наследство со ставкой 10%, а
также налог на продажи, тоже со ставкой
10%.
Тем более, что в
том же 1787 году Артём провернул уже налоговую реформу. Которая,
естественно, не будем нами раскрыта во всех деталях, ибо это
слишком нудно для меня, но, всё же, давайте приобщимся.
Итак, основанием
для налоговой реформы стал «Декрет о налогах и сборах» от 25 мая
1787 года, подтверждённый Генеральным кортесами Испании уже 26 мая
1787 года соответствующей резолюцией.
Этот декрет
инициировал создание налогового кодекса Испании, так же как «Декрет
о королевских аудиенсиях» ранее инициировал создание гражданского,
уголовного, семейного, трудового, а также прочих кодексов, включая
процессуальных.
И, в общем-то, у
Артёма уже все эти кодексы были, к слову. Он со своими дружками
создавал и редактировал их на протяжении последних
5 лет.
Теперь же эти
кодексы, подвергшиеся незначительным переработкам, были приняты в
качестве единого кодифицированного закона для государства. И, по
сути, эти кодексы изменяли вообще всё.
И именно эти
кодексы стояли во главе угла практически всех изменений – они были
их легитимным основанием и обслуживали созданные Артёмом
структуры.
В сути своей, все
эти кодексы довольно схожи с современными немецкими кодексами.
Уголовный кодекс, в этом плане, схож даже более всего с германским
кодексом. Не зря же Артём изучал всё это, верно?