Нужно было действовать быстро. Я, пошатнувшись, встала с
больничной койки. На меня надели какую-то потрепанную пижаму. Вернее,
больничную робу, доходящую до икр. Одежды, в которой меня привезли, нигде не
было видно. Я заглянула в тумбочку. Скривившись от боли, я наклонилась и вынула
оттуда часы, золотые серьги и паспорт. Открыв его, я чуть ли не заплакала от
радости. Мой собственный паспорт. Какая оплошность с его стороны,
положить паспорт здесь. Брать часы и серьги я не хотела, но понимала, что
оставлять их здесь будет глупо: и то, и то стоило хороших денег, а деньги мне
будут нужны.
Одежду я так и не нашла. Бежать из больницы в тонкой робе, когда
за окном конец сентября? Да меня остановит же первый сердобольный прохожий и
сдаст в полицию или в психушку.
Ничего не оставалось, как выйти в коридор и заглянуть на
медсестринский пост. Может, хоть там я найду одежду?
Я осторожно открыла дверь и выглянула. Она предательски
скрипнула. Я замерла, прислушиваясь. Стопы занемели от холода, но мне было все
равно: лишь бы ускользнуть.
И снова мне повезло. Дверь палаты напротив была приоткрыта, и в
неё попадал свет от потолочной лампы в коридоре. Я тут же заметила одежду,
аккуратно сложенную на стуле. Оставалось только надеяться, что больная, которая
обитала в этой палате, спала крепко.
Прикусив губу, чтобы не закричать от боли в рёбрах, которая
выбивала из меня дух при каждом шаге, я скользнула в палату. Бросив взгляд на
кровати, я увидела, что, как и в моей палате, занята была только одна. На ней,
отвернувшись к стене, спала какая-то женщина. Не теряя времени даром, я
схватила одежду со стула. На его спинке висела сумка. Я поколебалась, но все же
заглянула внутрь. В кошельке оказалось несколько пятитысячных купюр, пара
бумажек по тысяче и несколько пятисоток. Совесть не позволила мне взять все.
Может, у этой женщины тоже не было других денег? Я взяла одну пятитысячную
банкноту, две тысячных и выгребла кое-что из мелких купюр. Закрыв кошелёк, я,
поколебавшись, все же открыла его снова и вытащила ещё одну пятитысячную. Свой
поступок я оправдывала тем, что у женщины все равно осталась приличная сумма.
Гораздо больше той, что взяла я. «Вот ты и воровка, Тая», — горько подумала я.
Все, хватит! Нюни буду распускать потом! Я тихонечко пробралась
к двери и вдруг заметила в углу пару ботинок. Нет, мне и правда везло сегодня.
В кои-то веки бог был на моей стороне.