– Дай
мне пройти, такси ждёт.
–
Плевать…ты никуда не поедешь.
–
Паш…мне надо. Просто, дай мне уйти, прошу.
Я лишь
покачал головой и зашёл в лифт, нажал на десятый этаж и снова закрыл собой
единственный выход. Скрестив руки на груди, слегка нагнул голову в бок и снова
спросил.
– Лен,
что случилось?
Моя
Капелька дёрнулась, как от удара, ещё больше озадачивая. Несколько секунд молча
наблюдал за ней, не выдержал и шагнул вперёд, забирая из слабых рук набитые
сумки.
–
Капелька, я не знаю, что произошло, но вот так не дам тебе уйти.
– Ты не
знаешь?! Это я многое не знала!
Жена
слилась с серой стеной кабинки лифта, скрещивая руки, словно ограждаясь от
меня. Хорошо, пусть немного успокоится, дома поговорим. Лифт дёрнулся на нашем
этаже и услужливо открыл свои двери. Переложив вещи в одну руку, другую
протянул Лене, наверно боялся, что она опять попытается молча удрать. Но она
фыркнула и толкнув меня плечём, вскинула подбородок и прошествовала в квартиру,
двери которой так и оставались открытыми настежь.
– Давай
что-нибудь выпьем, и ты мне спокойно всё расскажешь, – начал я издалека,
попутно закрывая дверь на замки и относя её сумки в спальню.
– Я всё
написала.
– Не
читал, бросился тебя догонять.
– Не
стоило, там всё понятно.
– Лен,
– подошёл вплотную и пальцами провёл по её щеке, огибая скулу, медленно
спускаясь по шее к ключицам, – расскажи так.
Нахохлившись,
жена убрала мою руку, скинула обувь и двинулась на кухню, включая чайник и
доставая чашки.
– Не
хочу пить алкоголь.
–
Хорошо, давай чай.
Прекрасно
понимая, что это предлог, чтобы собраться с силами к разговору, сел за стол и
молча следил за Капелькой, как она нервно заваривает пакетированный чай в
кружках, как трясётся рука, когда насыпает сахар и как чуть не проливает мимо
кипяток. На последнем действии уже подорвался к ней, но Лена остановила меня взмахом
руки, и я снова сел. Она уперлась руками в столешницу и опустила голову. Вся её
поза просто кричала о надвигающейся беде, и я невольно сглотнул ком в горле.
–
Родная, расскажи мне.
– Я
сейчас… – Лена вылетела из кухни и вернулась с листком в руках. – Читай, Паш. Я
пока не могу говорить, слишком больно.
Она
положила передо мной чёртов лист и отошла за кружками с чаем. А я не хотел, от
слова совсем, читать текст, написанный размашистым почерком. Сердце сжималось
от той боли, которую видел в глазах жены. И тут меня пришибла мысль, что она
могла всё узнать. Прикрыв глаза, сделал глубокий вздох. Мне всё равно придётся
прочитать, чтобы узнать причину бегства Капельки.