А то после прошедших игр устал
читать, как плевались футболисты, которые приезжали к нам в
Михайловск. Дескать, только заходишь в раздевалку, где воняет
плесенью, так сразу ноги бегать отказываются, зато бить –
хотят.
Ну ладно, это не наша вина, как и не
вина власть имущих, что они не предсказали стремительный взлет
«Титана». Вот сейчас новенькие посмотрят на всю эту жесть и
передумают с нами играть.
Ровно в девять дверь открылась, но
никто не спешил заходить. Наши смолкли, вытянули шеи. Димидко встал
возле трибуны. Засуетился наш фотограф Олег, взял под прицел
вход.
— Товарищи! – проговорил Димидко. –
Коллеги. Представляю вам новых членов команды, взятых на
испытательный срок. Марк Круминьш! – Мы зааплодировали, я вспомнил,
что точно слышал эту фамилию, начал перебирать памятью футболистов,
с которыми мы играли в Риге, но Димидко упростил задачу, напомнил:
— Центральный защитник «Целтниекса»!
Под наши овации к трибуне неторопливо
вышел высокий, тонкий в кости щеголь в песочном пальто до колен.
Шевелюра тоже песочного цвета, волосок к волоску. Такого же цвета
ботинки, клетчатые брюки. Не хватало тросточки и перчаток. И
кошачья грация. Лев. Нет – гепард. Нет, цветовая гамма не та.
Пума!
— Здравствуйте, коллеги, — проговорил
он хорошо поставленным баритоном почти без акцента, разве что голос
его звучал чуть тверже привычного. – Наши команды конкурировали два
года подряд. И «Титан», и «Целтниекс» боролись во второй лиге,
вышли в Первую, и тут вы нас обошли. – Он улыбнулся, позволил себя
сфотографировать и продолжил: — Я говорю «нас» по привычке. На
самом деле я очень надеюсь, что скоро буду говорить «мы» о
«Титане».
Мы снова зааплодировали, Марк сел в
первый ряд и уставился на сцену. Я его плохо помню, потому что
защитники «Целтниекса» были далеко и редко забегали в нашу
штрафную. Но лицо Марка казалось знакомым.
— Встречаем. Егор Борода! Бывший
левый защитник «Уралмаша»!
Вот этого парня я не помнил, хоть
расстреливай мня, потому что, если увидел бы такого, точно не забыл
бы. Полная противоположность Марка. Тоже высокий, но кряжистый,
угловатый и встрепанный, как медведь-шатун, не нагулявший жира за
лето, весь будто собранный из квадратов и прямоугольников. Движения
его тоже казались угловатыми. А еще сложно было определить его
возраст: то ли двадцать, то ли тридцать лет, а может, и больше.