Вот вроде понимание появилось в ее взгляде, потому как девушка
позеленела. Я снова повторил.
— Ешь.
На этот раз болезную все же вывернуло. Я не стал больше
настаивать, а вновь пошел зачищать монстров. Минута, отведенная
нам, истекла, и те подошли к границе нашей безопасной зоны.
Одухотворенный появлением разумного спутника, я справился с
зачисткой в два раза быстрее, и на этот раз радиус удвоил. Так что
минуты две я выиграл.
Когда я вернулся к девушке, та пыталась уползти. Судя по тому,
что она копошилась в жиже кишок, крови и грязи, активно блевала, ей
сие идея начала казаться идиотской.
Пришлось подхватить девушку на руки и уложить на место. Вся в
этой грязи она не была такой же притягательно красивой, но выбирать
не приходится. Я подобрал лоскут ветоши, что использовал для
перевозки и протянув здоровую руку раненой. Та не стала
отказываться, и принялась оттирать грязь с лица.
— И что мне с тобой делать? — пробормотал я, подняв к небу
глаза.
На мое удивление, девушка повернула ко мне голову.
— Так ты умеешь говорить?
Амазонка
Как это могло случиться? Чем я прогневала богов? Почему великая
мать решила принести в жертву именно меня?
Все эти вопросы я задавала, захлебываясь в слезах лежа на
жертвенном алтаре. Раз в десять лет, одну из девушек по случайной
жеребьёвке приносили в жертву темному божеству, что скрывал наш
мир, от мира внешнего. По правилам, девушек, не достигших двадцати
лет, не трогали, поэтому я не особо переживала, так как двадцать
мне исполнилось только сегодня утром.
Никто не мог поверить в то, что сегодня участь жертвы выпадет
именно мне. Моя мать хотела предложить себя, но жрица была
непреклонна. Закон, что установил Бог, не имеет иной трактовки.
Поэтому пришлось смириться.
Я была в шоке, не верила и не хотела умирать. Я же только начала
жить! Я не успела даже украсть собственного мужчину, неужели мне
суждено умереть девственницей?! Старшие столько рассказывали, как
же хорошо быть с сильным мужчиной... И что теперь?
Вот лестница на алтарь, меня ведет арьергард из стражниц. Ноги,
руки и шея закованы в тяжелые цепи. По щекам текут слезы. Я ничего
не понимаю. Мне страшно, все тело трясет, а ноги подгибаются. Меня
подхватили сильные руки и поволокли на пьедестал.
Когда мое тело закрепили на алтаре, слез уже не осталось. Мое
тело колотила нервная дрожь. Я умоляла жрицу смилостивиться,
говорила, что это ошибка, а та лишь морщилась.