Сделав себе пару бутербродов, я стала готовить чай, но когда зачерпнула ложкой сахар – нахмурилась.
Проклятые воспоминания.
Торопливо подсластив себе чай, я отвернулась от того места, где Авдеев целовал меня, и села к нему спиной, глядя прямо в окно.
Ненавижу.
Я жевала, совершенно не чувствуя вкуса еды. Ела я только потому, что надо, иначе сил ни на что не будет, я похудею и стану похожей на моль. Хотя я и есть моль – беловолосая, с фарфоровой кожей.
Закончив с утренней трапезой, я помыла чашку и ушла обратно, в свою конуру, в которой хотелось провести всю оставшуюся жизнь безвылазно, отдельно от этого жестокого и несправедливого мира.
Снова упав в подушку лицом, я тяжело вздохнула и перевернулась на спину, согнув одну ногу в колене и рассматривая белый потолок.
«Как он мог? Как он мог так обращаться со мной, а потом…»
Я закрыла глаза.
Все пройдет. Ученые доказали, что эмоциональная боль длится всего двенадцать минут, а остальное – самовнушение. Да, хорошо, но мне все равно ужасно больно. Я не могу сказать себе «забудь» и выключить эмоции. Я не робот, у которого можно убрать эту функцию, увы, но я живой человек.
Телефон тренькнул, оповещая о пришедшем сообщении.
Лениво потянулась к тумбочке, ожидая очередной подлянки, но замерла, увидев, от кого на самом деле пришло сообщение.
Денис А.: «Здравствуй! Как у тебя дела? Вчера был сильно занят, не смог написать».
Я поджала губы и заблокировала телефон, бросив его куда-то себе в ноги.
Не было у него времени, ага, как же! Времени водить меня за нос хватило, а чтобы сказать, что это была игра, не по-настоящему, не нашел. Какой деловой!
Прошло не более четверти часа, прежде чем телефон тренькнул снова.
Денис А.: «Катя, ответь мне, я за тебя волнуюсь».
О Вике своей переживай, за меня не стоит! Обойдусь!
Через пять минут телефон стал оповещать меня о входящем вызове, но я молча смотрела, как на экране плавал контакт «Денис А.», и не желала отвечать на звонок. Ну зачем он так делает? Зачем пишет? Зачем звонит? Чего ему от меня нужно? Он обручился со своей девушкой, неужели думал, что я не узнаю об этом? Какой наивный! Я не хочу с ним говорить, и все. Не хочу, мне неприятно. Хочу вырвать этот эпизод из жизни, как старый, измалеванный лист бумаги. Все уже решено. Я знаю свое место. У него таких, как я, сотни.