Чужая воля ослабла и скрипя костями
я медленно повернул голову налево и увидел лицо. Левая половина
была обожжена, права превратилась в месиво, в котором виднелись
застрявшие осколки. Разорванный бронежилет, дырявая разгрузка с
трижды пробитой бронепластиной, но на груди всё ещё висел трофейный
автомат.
– Лебедь? – удивился я, не веря в
то, что вижу своего павшего товарища.
Он ничего не ответил, просто
продолжал смотреть на меня пустым взглядом своего единственного
глаза. Он не выражал никаких эмоций, разве что ранения и
разорванный осколками снаряда рот создавал впечатление жуткого
оскала.
– Ты ни капли не изменился, – со
слабой ухмылкой ответил я, не отводя взгляда.
Лебедь и при жизни был таким. Таким
и пришёл в мой отряд, полностью пустым и желающим лишь смерти всем
врагам нашей Родины. То как он рвал глотки французскому легиону в
Африке... не знаю что удивляло меня больше: его результативность
или невероятно везение. Раз за разом он проходил сквозь ад и
выживал. Даже когда нас оставляли без поддержки, а враг бросал в
бой танковый батальон, то он не опускал руки и готов был обвешаться
гранатами, чтобы броситься под гусеницы и забрать с собой побольше
ублюдков.
Лебедь был замечательным солдатом,
если не сказать идеальным. За свою одну жизнь он умер дважды и
поэтому легко перевёл взгляд на Смерть. Он ничего не чувствовал и
не боялся. А затем позади меня начали появляться и другие павшие
товарищи. Их образы и характеры были такими же как в тот последний
день. Я помнил каждого и прекрасно знал, что ни для кого из них не
нашлось бы места в раю. Святых среди нас не было.
– Это те, кто сражался на втором дне
твоей души? – приблизившись шепотом спросил меня Доргаф, который
хоть и остался без глаз, но чувствовал присутствие десятков новых
личностей. – Как ты это сделал? И почему не использовал их
раньше?
– Я не знаю, – честно признался я,
поднимаясь в полный рост и чувствуя что чужая воля дала
слабину.
– Ты умеешь удивлять, – честно
признался Пожиратель, растекаясь в озеро вокруг нас. – Но это
значит лишь то, что нам потребуется потратить чуть больше
времени.
– Поцелованный смертью, ты
прекрасен... – тихо прошептала Смерть, глядя на Лебедя и
устремляясь к нему. – Я возьму тебя с собой, не сопротивляйся.
Лебедь дал ответ немедля, уперев
приклад в бок и зажав гашетку. Никогда в жизни бы обычная пуля не
ранила бы подобных существ, однако и сам Лебедь, и его оружия,
равно как и я, имели в первую очередь ментальную природу. Внешний
вид оружия не играл никакой роли, было важно лишь то, что в него
вкладывалось. В данном случае это была холодная ненависть и желание
убивать любой ценой.