Николай Михайлович чуток помедлил,
водя стволом от цели к цели. Пятнистые не шевелились, и он по
скату, образованном обрушившейся стенкой, поднялся из траншеи.
Держа автомат наизготовку, приблизился к застывшим на земле врагам.
Осторожно рассмотрел всех четверых. Никто из них не шевелился, но
тому, которому он угодил в кирасу, пенсионер на всякий случай
произвел контроль. Другие в этом не нуждались – пули разнесли им
головы, засыпав жухлую траву ошметками мозгов.
– Ледащий?..
Николай Михайлович резко обернулся.
Уцелевший пленник, о котором он забыл в горячке боя, сидя на земле,
смотрел на нежданного спасителя, широко открыв глаза. Простое
русское лицо, на вид лет сорок-сорок пять.
– Я, – ответил Николай Михайлович,
решив откликнуться на это имя. После разберется, что это: фамилия
или позывной.
– Как ты смог? – продолжил бывший
пленник. – У чернокнижника покров защитный, его снарядом не
возьмешь. У его людей – кирасы зачарованные, непробиваемые
пулей.
– Как видишь, я пробил, – ответил
Николай Михайлович и усмехнулся.
– Из чего?
– Из этого, – пенсионер показал свой
автомат. – Его я там нашел, – указал он на траншею.
– Семеныча «Гадюка», – кивнул солдат.
– В отряде только у него такой имелся. Трофей… Не знал, что там
патроны зачарованные.
Николай Михайлович пожал плечами –
как на это реагировать, не знал.
– Повезло тебе, пацан. Будь там
обычные, спалили б нас обоих, как только что Петруху, – солдат
кивнул на обгорелый труп. – У немцев есть такая заведенка.
Веселятся, суки! Нас, ополченцев, не щадят. Кстати, как тебя зовут?
Ты к нам вчера прибился, и познакомиться не удалось. До темна
траншею рыли, утром нас накрыли артиллерией. Тебя Ледащим парни
окрестили, уж больно ты худой, парнишка. Так как?
– Николай Михайлович Несвицкий.
Ополченец рассмеялся.
– Ну, даешь, пацан! Какой Михайлович?
Тебе всего-то восемнадцать, сам вчера сказал. Ладно, Николай.
Собери оружие и патроны, – он кивнул на трупы. – Кирасы, каски не
забудь. Нам трофейные пригодятся – они у гадов зачарованные.
Звиняй, что помогать не стану – хреново мне, Колюня.
– Может, вас перевязать? – спросил
теперь уж просто Николай.
– Успеется, – ответил ополченец. –
Поторопись, не то эти опомнятся – и опять придут. Я в траншее
подожду.
Он встал и медленно побрел к траншее.
Николай, забросив автомат за спину, занялся трофеями. Начал с
чернокнижника. Снял с трупа кожаный ремень с кобурой. Что в ней
смотреть не стал – позже разберется. Вытащил из нагрудного кармана
документы, снял с мундира орден. При этом по пальцам ударило как
будто током. Поморщившись, он сунул тяжеленную звезду в карман.
Затем занялся охранниками. В два приема стащил в траншею автоматы,
каски, кирасы и разгрузки. Автоматы, к слову, оказались копией его
«Гадюки». У приемного окна клеймо: змея с раззявленною пастью и
слово Viper. Свалив все это на расстеленную плащ-палатку (нашел у
одного убитого), он занялся ранами товарища. У Владислава, так
звали ополченца, их было три – и все осколочные. Распорот бок, но
брюшина не задета. С плеча сорвало кожу с мясом, но опять
неглубоко. Бедро пробито насквозь, однако осколок оказался
небольшим и не задел артерию. Раны не тяжелые, хотя крови ополченец
потерял немало.