— Всё в порядке, — издевательски елейным голосом говорю именно
то, что ему так хотелось.
Ещё и улыбку на себя натягиваю — уверена, та сочится ядом, но
формально хотя бы я сделала всё, что ему там надо было. Так что
пусть на работу валит.
— Не верю, — сдавленно почти шепчет Андрей.
Ещё и смотрит на меня почти безотрывно. Шаг ко мне делает, на
что я отшатываюсь инстинктивно.
Да какого чёрта так настаивает? Ещё чуть-чуть, и расплачусь
снова. Причём при нём. Что уж точно лишним будет.
Не получается у меня быть железной леди. Папа, вернись,
пожалуйста, скорее…
Андрей на мой жест шумно втягивает воздух, взгляд отводит. А я
смотрю на его желваки, играющие на скулах, и вдруг понимаю
отчётливо — мы ведь чужие друг другу люди.
Всегда были. И будем.
Всё кончено. Хотя было ли?
Скольжу взглядом на его шею, снова смотрю на следы «долбанной
стервы». На этот раз почти бесстрастно разглядываю.
— Такие засосы и укусы не оставляются за доли секунды, — на
удивление спокойно заявляю. — Тебе было неловко оттолкнуть при всех
и ты предпочёл ждать, когда она наиграется?
Андрей чуть вздрагивает, снова на меня смотрит. Чуть клонится в
мою сторону, словно опять хотел шаг сделать, но в итоге остаётся на
месте.
— Разумеется, нет. Я оттолкнул её прямо там, — сглатывает шумно.
— Но не сразу, да. Я был в шоке.
Давлю в себе смех. Господи, он сам себя со стороны слышит хоть?
Понимает, что несёт?
— И что ещё она успела, пока ты был в шоке? — насмешливо
интересуюсь.
При этом упорно рисую у себя в воображении именно ту нелепую
картину, которую мне тут Андрей рисует неряшливыми мазками. О
реальной стараюсь не думать. Не вспоминать.
Иначе моё желание рассмеяться выльется в смех вперемешку с
истеричными рыданиями.
— Ничего, это всё. И я сегодня же уволю её, — чёрт возьми,
Андрей умеет быть убедительным. Хотя я ему бы и за год совместной
жизни Оскар дала бы, правдоподобно в любовь играл. И, судя по
всему, собирается продолжать: — Любимая, пожалуйста, давай не будем
омрачать нашу годовщину, — аж просит. Голос звучит с надрывом.
Хотя обычно Андрей привык решать сам, и подобных ноток от него я
и не слышала никогда. Он и с папой говорил на равных.
— Она была вчера, опять забыл? — усмехаюсь злобно. — И ты уже
омрачил.
Уволить он там её собрался. А ничего так, что это папе
решать?