– В атмосфере? – ухватив суть,
переспросила Даша. – Мы что, садимся на планету?
– Совершенно верно, – кивнула
Кора.
Ребята растерянно умолкли, и тут же в
наступившей тишине оглушительно прозвучал просто-таки дьявольский
хохот. Все повернулись на звук: смеялась скорчившаяся у стены
«Диля» – очухавшийся жнец снова нацепил на себя ее личину.
– Опоздали! – выдавил Чужой сквозь
истеричное ржание. – Вы опоздали!.. «Ковчег» вошел в атмосферу –
теперь его уже нельзя уничтожить, не навредив планете. А мы же так
любим природу, мы такого ни в жизнь не допустим!.. Все кончено! Вы
проиграли, – подмигнула она Олегу. – Я победила!
– Все кончено, жнец, – подтвердила
Кора, повернувшись к конвульсивно содрогающейся «Диле». – Только
они не опоздали. Их голос засчитан.
– Голос? – хмуро переспросил Мамаев.
– Что еще за голос? Куда засчитан? Кем?
– Я только что получила доступ к
недостающим данным. Как и следовало ожидать, наш «Ковчег» не
единственный – всего их стартовало девять. Не удивительно: девять –
правильное число. И каждому из экипажей было в той или иной форме
предложено пожертвовать собой ради родной планеты. Если три из
девяти пойдут на это, доказав тем самым, что Земля для них –
непреходящая ценность, планета избежит ликвидации. Не навсегда, но
отсрочка будет предоставлена. Достаточная, чтобы стремиться ее
получить. На данный момент зачтено два голоса, включая ваш. Еще
четыре корабля достигли цели, отрекшись от Земли. Последние три
«Ковчега» пока находятся в полете – теперь исход зависит от
них.
– Так это что значит… Все было
подстроено? – потерянно выдохнул Олег.
– Все было устроено, – не то
согласилась с ним, не то возразила Кора.
– А мы тут, выходит, проголосовали за
Землю? – уточнила Даша. – Но ведь это не было демократическим
решением экипажа?
На нее зашикали.
– Какая разница, если решение принято
и реализовано? – пожала тем временем плечами хозяйка «Ковчега».
– И что теперь? – поинтересовался
Мамаев.
– А теперь Инну развяжи, – опередив
ответ Коры, потребовал у него Олег.
– С чего бы это вдруг? – запальчиво
вскинул голову Стас.
– С того, что всем нам должно быть
стыдно! – растолкав Мамаева и Максима, к Иноземцевой протиснулась
Вера. Ее пальцы вцепились в ремни, распутывая тугие узлы – помешать
ей никто не пытался: Стас дернулся было, но между ним и Верой
встала Даша.