Правда, я совсем упустил из виду, что в руках у меня до сих пор
были отнятые у второго грабителя обрез и финка. И оба этих, совсем
не мирных и безобидных предмета, в одночасье оказались перед лицом
у Василия.
Что, как ни странно, подействовало отрезвляюще. Окинув взглядом
трофейное оружие, капитан приутих и, подняв и повертев перед носом
имеющийся у него наган, хмыкнул. И пошёл на попятай.
- Ладно, Коль. - Извиняюще пробормотал он. - Не бери в голову.
И, развернувшись ко мне спиной, призывно махнул левой, свободной
рукой. - Айда за мной!
Поскольку отданная команда оказалось простой и понятной, а любое
осмысленное действие было лучше пустопорожних споров и, пусть и
справедливых но, не несущих никакого конструктивизма упрёков я, на
всякий случай, тоже взвёл оба курка и последовал за товарищем.
Буквально за долю секунды преодолев расстояние, отделяющие нас
от входа, мы взбежали по ступенькам и Василий, взявшись за ручку и
приоткрыв двери, громко крикнул.
- Никому не двигаться! Милиция!
Я же, сунув отобранную финку в карман пиджака, переложил обрез в
левую руку. А правой достал из внутреннего кармана служебное
удостоверение.
Безусловно, ожидать залпового огня, или каких-нибудь других
агрессивных действий, в нашем случае не приходилось. Но, зачем
лишний раз пугать, и без того переживших не самые приятные моменты
своей жизни, работниц ювелирторга?
Короче, порог мы переступили без особых эксцессов и оказались в
небольшом тамбуре. Знаете, такое пространство, спроектированное
архитекторами, для удержания холодного воздуха в осенне-зимний
период.
В нём, ожидаемо, никого не было и мы с Василием двинулись
дальше. Процедура представления работниками правоохранительных
органов и сопутствующей ей приказ сохранять спокойствие и
оставаться на своих местах тоже имели место быть. И, наконец, мы
оказались непосредственно в торговом зале.
Который представлял из себя удручающе-печальное зрелище. Не то,
чтобы уж совсем-совсем безысходное. Однако, вид лежащего на без
сознания Познякова, и небольшое пятно крови, натёкшей с его
разбитой головы, оптимизма не добавляли.
Молодая, лет двадцати-пяти девушка испуганно прижимала к груди
телефонную трубку с болтающимся хвостиком отрезанного
спиралевидного провода. А две дамы постарше, крепко обнявшись,
сидели на небольшом диванчике, который стоял в глубине зала рядом с
развесистым фикусом.