- Пора мне, Михалыч, хороший ты мужик, рад был потрепаться, но
надо идти, - он встал, долгим взглядом посмотрел в окно,
спросил:
- Ты решил насчет переезда?
Я с готовностью кивнул:
- Да. Хоть сейчас.
- Думал, не согласишься, больно дружно с Игнатьичем живете.
- Я его навещать буду, да и запасов у него до конца света
хватит. А попросит, помогу переехать ближе к центру. Он ведь что
еще, - вспомнил я и усмехнулся, - почему не хочет съезжать. Боится
засветиться. Люди увидят, сколько с собой добра тащит, и обкрадут.
А оставлять здесь опасается, думает, «шныри» найдут. Он мне про
кладовку не сразу рассказал, только когда в сиделки стал
заманивать. Я его не осуждаю. Может, эти банки – самое дорогое, что
у него осталось.
- Ну да, - согласился Андрей, затем зажал зубочистку зубами и
проговорил, не размыкая челюстей: - Надо уходить незаметно, чтобы
старик не просек.
Мы протопали всю Краснознаменную, пересекли Союзную, свернули на
Советскую и скоро вышли к КПП. Хоть убей, не помню, чтобы в тот
пьяный вечер пересекали контрольный пункт. После КПП долго шли
дворами в северную, брошенную часть города.
Нас обступили дома-призраки, одичавшие деревья, кустарники,
заросшие детские площадки, ржавые машины, столбы с оборванными
проводами... В знойной тишине не слышалось ни одного городского
звука, лишь гипнотизирующий стрекот цикад да щебет птиц.
Растлевающее чувство запустения проникало внутрь меня вместе с
теплым тягучим воздухом, высасывало силы и мысли, погружало в тупую
лень и безмятежность. Любое время кажется здесь вечером. Хочется
сесть, ни о чем не думать, бессмысленно наблюдать за закатом.
Поддавшись очарованию безвременья, незаметно погружаться в сумерки
и превращаться в мумию.
Всю дорогу шли молча. Андрей заметно нервничал, постоянно
озирался, всматривался в перекрестки, в темноту проулков и арок.
Как потом понял, сделали несколько обманных зигзагов, запутывая
следы. Наконец свернули за угол силикатной трехэтажки, и перед нами
возник знакомый приземистый дом из красного кирпича с низкими
окнами и жестяной крышей.
По скрипучей деревянной лестнице поднялись на второй этаж.
Андрей отпер замок, мы вошли в квартиру. Из комнаты навстречу с
вытаращенными глазами выбежал Гжегош. Несколько секунд он и Андрей
смотрели друг на друга. Гжегошбыл напуган и растерян. Лицо Андрея
сделалось серьезным, глаза сузились, зубочистка застыла в левом
уголке рта.