Думала, что придется долго спорить, но отец внезапно отпустил
ее, оттолкнул от себя, будто отказывался и отрезал все пути к
отступлению. Прикрыл глаза на мгновение, будто собирался с
силами.
– Вся в мать пошла, – он зло сплюнул себе под ноги. – Будто мне
мало того позора и насмешек, теперь еще и ты пошла по кривой
дороге!
– Папа, достаточно обвинять меня во всех грехах. Покайся,
поговори с падре Микеле, очисти душу, или представь маму и выскажи
ей все, что наболело, но перестать обвинять меня в том, чего я не
делала.
Альберто передернул плечами. Бросил короткий взгляд в ее
сторону, отвернулся, пошел к дому.
– Если уйдешь, то знай, что у меня больше не будет дочери, –
пробурчал он.
– Папа! – взмолилась Лючия, понимая, что теперь точно не сможет
этого сделать.
– Убирайся! – крикнул он. – Видеть тебя не хочу!
Альберто закрыл изнутри калитку. Хромая, дошел до двери. Ни разу
не обернулся. Лишь опущенные плечи свидетельствовали о том, что ему
тоже нелегко дался и разговор, и принятое решение.
Лючия надеялась, что он передумает. Теперь и сама согласилась бы
подождать до утра, а после поговорить снова и попытаться убедить
отца. Но лязгнувший дверной засов сказал ей больше, чем любые
слова. Отец отгородился от нее, словно вычеркнул из своей жизни, не
оставив ей выбора.
Можно было стучать в окна и двери, просить прощения, но Лючия
чувствовала не вину, а обиду. Давать еще больше поводов для слухов
не собиралась. Она и так слышала, как хлопали ставни в соседних
домах. Местным сплетницам они с отцом дали достаточно поводов вновь
перемыть косточки их семье.
– Я уйду, – прошептала Лючия. – Уйду, но вернусь. Ты однажды
поймешь, насколько был не прав.
Подхватив сумку, она уверенным шагом направилась в сторону
Кастелло-ди-Амарилли, надеясь успеть до темна.
Прошла не слишком много, когда услышала стук копыт,
посторонилась, пропуская повозку вперед. Та неожиданно
остановилась. Джузеппе придержал коней.
– Может, я не раз пожалею, что связался с вашим семейством, но
не бросать же тебя одну. Садись и поживее.
Лючию не нужно было уговаривать. Она устроилась на козлах рядом
с возницей, запуталась в шаль, обернулась. Всю дорогу молилась о
том, чтобы не пожалеть о принятом решении.
Молчание не тяготило. Лючия была благодарна Джузеппе. Он жалел,
не сочувствовал, не пытался учить и ничего не сказал о ее отце. И
без того было стыдно за его поведение, глупые обвинения и
угрозы.