Вырвал второе крыло присяжного и
вдавил его, закованную в шлем, башку в пол. Раздался характерный
хруст.
Минус один, но это лишь капля в море.
Даже я готов был признать, что будучи безоружным не сумею уложить
всю свиту Талии. Мне нужны мои клинки. И быстро.
В то же время на порог зала высыпало
подкрепление. Если с первого взгляда не успел пересчитать всех по
головам, то подкрепление приличное. Любят меня здесь и отпускать
так просто желание не изъявляют.
Слегка уняв жажду крови, клокочущую
во мне со дня заточения, спрыгнул с поверженной туши и бросился в
дальний конец зала. Месть, как известно, подают холодной, а сейчас
она была раскалена добела. Да и сил на ослабление и разрушение
печати ушло немало. Чудо, что не подох. Но божественную мощь,
которой на протяжении века питала меня Талия, сделала свое дело. Я
жив. Всё еще жив, и помирать не собираюсь.
– Уж точно не сегодня, – процедил
сквозь зубы, вламываясь в двери освещенного настенными факелами
коридора.
Свора породистых голубей, закованных
в металл, путала мне карты, но я изначально знал, какая у богини
колода. Однако и у меня имелся свой козырь.
Арсенал, арсенал, арсенал…
За время, проведенное в стенах храма,
наизусть выучил расположение всех его комнат, что оказалось очень
кстати. Сорвавшись с места, кинулся вперед. Здесь направо, опять
направо, налево и прямо…
Путь перегородила троица присяжных,
высыпавшая из библиотеки. Оттолкнулся, перемахнул через них,
пробежавшись по шлему центрального голубя и как следует пристукнув
его пяткой сапога.
Направо, налево, направо…
К хвосту прибавились парящие в
воздухе сферы. Своеобразная система слежения, в случае угрозы или
несанкционированного побега палящая заключенной в них лучистой
магией. Пары-тройки вспышек за моей спиной хватило, чтобы коридор
залило ослепляющим светом. Лишь абсолютная белизна перед
глазами.
Продолжил бежать по памяти и не
прогадал. В голове расстояние было выверено чуть ли не до
сантиметра.
– Да-а-аге-е-ер!!!
Стиснул зубы, подавляя горячее
желание изменить курс, отправившись к Талии, и свернуть ей шею
голыми руками. Ярость вперемешку с горькой желчью грозилась
излиться на крупную кладку каменных полов.
Богиня считала мой поступок
предательством. Однако нельзя предать того, к кому изначально не
питал теплых чувств. Как бы сытно ты не ел, будучи в клетке, она
всё равно оставалась клеткой.