Лишь черный внедорожник на другой стороне дороги, да пара прохожих спешат куда-то. Глючит уже.
Быстро
добираюсь до бутика, в котором и будет проходить собеседование.
Разговариваю с приятной девушкой Лизой. Она управляющая. Мы то и дело
переходим на английский язык. Это обязательное условие для кандидата.
— Что же, Василина, — она улыбается, затем что-то печатает, — когда сможете выйти на работу?
О, да! Ликую! Меня взяли! Так рада, что даже не замечаю, как страх постепенно ползет вдоль позвоночника. Выхожу, и тут...
Меня
обхватывают сильные руки, не давая вырваться. На глаза ложится плотная
повязка, рот тут же зажимают ладонью, тащат куда-то. Руки ловко
стягивают каким-то жгутом.
Помогите!
Что происходит?! Заталкивают в машину. Новый кожаный салон отлично
пахнет. Да какая мне, блин, разница? Меня похитили, алло гараж!
— Ммм! Ммм! — мычу, вырываюсь.
— Тихо, мамочка. Мы просто поговорим, — вопреки страху, низкий баритон пускает по телу волны мурашек.
— МММ! — визжу, требуя, чтобы с меня сняли повязку, бьюсь, пытаюсь выбить дверь машины.
— Орать не будешь?
Верчу головой. Он освобождает мой рот. Ох, грязновато звучит! Но как есть, другого не имеем.
— Глаза... — хриплю.
— Нет уж, мамочка, сиди так, — чувствую, как машина ускоряется.
— Мне нужно... мой сын... — в горле пересохло, не могу нормально говорить, — что вообще происходит?
— С ним всё хорошо. Не волнуйся...
— Эй! Мы с вами на брудершафт не пили! — наглею, — так что для вас я Василина Григорьевна!
— Как скажешь, мамочка, — хохочет мужик, а я закипаю.
Выпусти меня только! И я тебе...
Василина
...
дам. И другу твоему тоже. Ох, Васька, не так тебя мамка-то воспитывала!
Но доводы разума я слушать не хочу. Не сегодня, не сейчас!
От накатившего стресса внутренняя система безопасности просто
отключается. Потом как-нибудь договорюсь с совестью... а пока...
— Ммм! Ах! — стою, как похотливая кошка, с оттопыренным задом.
Ладонями прислоняюсь к широкому панорамному окну. Бесстыдно кричу, стону, почти плачу.
Блузка
вместе с лифчиком валяется у ног. Юбочка задрана до пояса. Колготки
разорваны самым жестоким образом, а трусики сдвинуты в сторону.
— Нравится,
мамочка, когда тебя трахают? Любишь? — лысый, татуированный, огромный
мужик заталкивает в мою мокрую киску свой член, — в тебе так горячо
и туго... пиздец...