Как бы ненароком провёл рукой по подбородку. Хоть я и был
рассеянным с утра, но побриться не забыл. Может, не причесался?
Наконец-то Иннокентий Павлович выдохнул и, будто решившись на
что-то, произнёс:
— Не знаю, в что ты там вляпался, Ларионов. Надеюсь, больше эти
люди ко мне приходить не будут, — сделав ударение на последнем
слове, произнёс он.
— Какие люди? — удивился я.
Иннокентий Павлович напрягся ещё сильнее. Хотя куда ещё больше?
Его глаза сощурились так, что он стал похож на очень массивного и
внушительного китайца.
— Присядь, — наконец произнёс он, указывая на кресло напротив
себя.
Ничего не понимая, я уселся напротив него.
Иннокентий Павлович вынул из стоящего рядом принтера лист бумаги
формата А4 и принялся выводить что-то на нём ручкой.
Быстро написав послание, он протянул листок мне.
Я опустил глаза и прочитал следующее:
«Максим, если тебе нужна помощь, например, покинуть срочно
страну, моргни три раза. Я помогу».
Я так удивился, что перечитал сообщение ещё три раза. Затем
недоумённо посмотрел на начальника. Тот хмуро продолжал смотреть на
меня в ответ, при этом напряжённо следил за моими глазами,
казалось, сам боялся моргнуть, чтобы не пропустить, если вдруг я
начну яростно мигать.
Пауза затягивалась, и тут я не выдержал.
— Да не буду я моргать! — наконец, воскликнул я. — Всё хорошо,
правда. Лучше вы объясните, что происходит. Я совершенно ничего не
понимаю.
— То есть как? — нахмурился он. — Ты не в курсе?
— Да абсолютно. Вообще не понимаю, о чём вы говорите, — честно
ответил я.
Иннокентий Павлович взял листок, затем сложил его в четыре раза,
немного подумав, порвал, выбросил в корзину для бумаг и долго на
неё смотрел, видимо, решал, не стоит ли сжечь свою записку.
Затем произнёс:
— Да ко мне тут из госбезопасности ребятки приходили,
интересовались тобой, — начал он, следя за моей реакцией.
Ну а для меня стало всё понятно. Всё же я ещё не пришёл в себя.
Совсем ничего не соображаю. Видимо, это как раз то, о чём говорил
министр безопасности Кожин. Что нам постараются сохранить
гражданскую жизнь, и чтобы служба на государство никак не
отразилась на нашей частной жизни. Вот, видимо, с начальником и
решили провести беседу. Мне думалось, государственная машина штука
неповоротливая, а тут вон как быстро всё сделали.
— Значит, интересовались тобой, — продолжал тем временем
Иннокентий Павлович. — Я сначала отрицал, что знаю тебя. Сказал,
что не видел такого, не помню. Потом опомнился, смекнул, что
перебарщиваю. Ну и сказал, что ты у меня работаешь. Дал тебе
хорошую характеристику, что инженер ты достойный. Работу свою
знаешь, ответственный. Ну и всё как надо.