– Нет, – согласилась я.
– И появится он там только через семь дней. Даже через восемь, если я, допустим, в пути задержусь. Так? – Я кивнула. – Ещё седмицу местные будут ждать ответа из Фархеса, потом, когда придёт приказ о переводе, искать случая переправить подонка в острог. Дилижансом же его не отправишь, там же честные граждане, дамы, к себе я его взять не могу, у нас специальной каюты нет. Не перевозим мы преступников. А это, считай, ещё дней десять. И что у нас получилось?
– Что? – почему-то шёпотом спросила я.
– А то! – Капитан Дрозер легонько щёлкнул меня по носу, и я неуверенно улыбнулась. – Что если очень постараться, то шантажист этот до властей только к концу твоего слушания и доберётся. И поверь моему слову, детка. Ещё радоваться будет, что жив остался. Тутошние мужики страх до чего насильников не любят. Особенно, если эти столичные щёголи на наших барышень слюни пускают, да руки распускать пытаются.
– Ох… Я даже не знаю, что сказать, капитан.
– Одного «спасибо» и пары булочек с клубникой будет вполне достаточно, милая, – подсказал он, и пока я не бросилась ему в ноги с благодарностями, предупредил:
– Но на всякий случай всё же поищи запасной вариант. Уж слишком много людей в нашем плане задействовано. Не дай магия, где-нибудь кто-нибудь ошибётся, проговорится, продастся, да мало ли что! Ну, ты меня понимаешь.
– Да-да! Конечно! – закивала я, но сама, если быть до конца честной, и близко не представляла, о каком таком запасном варианте судачит капитан. Наёмного убийцу найти, что ли? Даже не знаю. К такому я точно не готова!
Пока.
В Фархесе я первым делом заскочила в ювелирную лавку: Анна, дочь Шарлотты Нейди-Остин, предлагала мне пожить у неё, пока мои «временные неурядицы рассосутся», и я решилась воспользоваться её гостеприимством.
После радостной встречи и объятий (обнимали меня главные сладкоежки этой семьи: дети и мопс по кличке Сосиска), я убежала в судебную канцелярию, где меня заставили написать официальное прошение на имя бургомистра о дозволении забрать личные вещи из арендованного мною кафе и квартиры. Потратив на бумажные проблемы больше трёх часов, я вышла на улицу с гудящей от усталости головой и крайней степенью раздражения, потому что конкретных дат мне никто так и не сказал.
Я-то, наивная, надеялась, что мне скажут, когда я смогу зайти в свой дом, а в итоге мне даже не ответили, как скоро моё прошение дойдёт до бургомистра.