Меня они так и не заметили.
Еще через три четверти часа я встретился с Крюком, владельцем
небольшого подпольного казино, и передал ему двадцать тысяч.
Оставшиеся две тысячи были моим гонораром за этот вечер.
Теперь еще пару месяцев можно заниматься тем, чем я занимался
весь последний год. Пить и вспоминать прошлое.
Водка не пьянила. Я пил весь
вечер, уже которую стопку подряд, давно сбившись со счета. Компании
и разговоров я не искал. Час сменялся новым часом, время торопилось
за мной, не поспевая и оставляя череду долгих и бесконечно
тоскливых в своей однообразности моментов. Я не хотел ничего
помнить: ни настоящее, ни прошлое. Но я помнил. И только водка
помогала немного укротить время, заставить его течь быстрее. Но
водка не давала мне забвения. И, вопреки своему желанию, я снова и
снова воскрешал в памяти страшную картину: две прекрасные девушки,
бездыханно лежавшие на обшарпанном деревянном полу. Мои жены. Мои
мертвые жены. Они погибли около года назад, когда в городе была
попытка совершить государственный переворот — революцию. Я оказался
тогда в эпицентре событий, и девушек захватили, чтобы немного
притормозить меня. В итоге я не сумел их спасти, они погибли от
мгновенно действующего яда. И с тех пор каждый день я оплакивал их
и проклинал себя.
Повинуясь небрежному взмаху руки, половой в мгновение ока
поставил на стол поднос с новым графином. По своей инициативе он
присовокупил к алкоголю тарелку с отварной, исходящей паром
картошкой, политой маслом и посыпанной свежей зеленью, чуть сбоку
от картошки возвышалась горка квашеной капусты, а рядом теснились
пара малосольных огурчиков, на второй тарелке ровными кусками
лежала нежнейшая сельдь, покрытая кольцами лука, и тут
же — несколько ломтей ржаного хлеба, только из печи.
— Господин, извольте откушать, заведение
угощает, — чуть склонил набриолиненную голову халдей. Он
ловко наполнил пустую стопку, еще раз поклонился, продемонстрировав
идеальный пробор, и исчез.
Я опрокинул стопку себе в рот, подцепил на вилку кусок сельди,
но передумал и отодвинул тарелку. Есть не хотелось. Надо было
потребовать стакан. Пить водку стопками — моветон.
В заведении было многолюдно и шумно, как и обычно под вечер, все
места заняты, но к моему столику в углу никто не подходил. Половой
предупреждал любопытствующих, что беспокоить меня — себе
дороже, тем более в таком состоянии. Револьвер всегда лежал в
кармане моего пиджака, как и нож-бабочка, и я мог пустить их в ход
без малейшего сомнения.