Проблемы могут быть разве что со сбытом, но и это можно решить.
Да хотя бы соседям продавать! Тоже доход.
Я целый день слонялась по дому, отгоняя от себя мысли о
завтрашнем дне. Глупо будет утверждать, что мне совершенно не
страшно, или же что я смогу спокойно наблюдать, как вешают
человека.
Я не привыкла к смерти как таковой, не говоря уже о казни. Да и
наказания… Никогда не прибегала к таким методам дома, а здесь не
обойтись. В этом мире одного уважения крайне мало, необходимо
подкреплять вот такими суровыми методами. Страхом…
Карета остановилась прямо перед эшафотом. Вокруг собралась
толпа, желающая зрелищ. Однажды я совершенно случайно забрела на
выставку средневековых пыток. Фантазия тех, кто придумал такое,
ужасала. Но потом экскурсовод объяснил, почему даже за малейший
проступок следовало довольно серьезное наказание. Народ был
терпимее к боли. Женщина, которую разрешено лупить до кровавой
пены, вряд ли испугается заточения на месяц или народного
порицания.
Вот и тут… В семьях порой творится страшное. Смогла бы я
повлиять на это? Не думаю… Сейчас достаточно других проблем, чтобы
ещё и семейную жизнь жителей контролировать. До этого шумящая толпа
затихла, стоило мне выйти из кареты и подойти к постаменту, где
стоял импровизированный трон. Не положено госпоже стоя суд
вершить.
Удобно расположившись в кресле, я кивнула Эрасту, давая понять,
что пора начинать. Всё происходило, как в старых фильмах. Вывели
пленников, сначала только мужчин, Эраст раскрыл свиток и зачитал
приговор, подробно объяснив, за что именно мужчин казнят.
Я вчера весь день думала, не пощадить ли того, второго… Но его
ошибка стоила человеку жизни, а мы не на Земле, где можно посадить
в тюрьму. Есть у меня камеры в подвале замка, в каждом замке есть,
но вот кормить пленников и охранять их я не намерена.
Последнее слово было обязательно, как и последняя просьба,
выполнить которую я вроде как обязана. Естественно, просьба не
должна быть помилованием. Что-то иное…
Первое слово получил старший. Он держался явно из последних сил,
только дрожащий голос выдавал страх.
— Миледи, умоляю, позаботьтесь о моей семье! — воскликнул он,
стоя на коленях.
Я перевела взгляд на толпу и заметила женщину, держащую на руках
малышку лет пяти. Если остальные смотрели на убийц с ненавистью и
интересом, то она — с жалостью, не сдерживая слёз, катящихся по
щекам.