Он залюбовался работой десятка старушек, которые усердно пололи сорняки, тихо напевая: «Издалека-а, долго, течёт река Волга, течёт река Во-олга, конца и края не-т». Яков Владимирович вспомнил Казань, свою молодость, будни работников тыла и в сердце у него защемило от нахлынувших чувств. Он и не заметил, как к нему сбоку подошёл такой же, как он, старичок.
– Хорошо поют, – вздохнул он.
– Хорошо, – подтвердил Яков Владимирович и посмотрел на подошедшего.
– Завтра первое сентября, – продолжал тот, – вот наши девочки и стараются. В былые времена я бы их пожалел. Пацанами мы в ночь на 1 сентября такие клумбы раздевали враз. А теперь не жалею. Молодцы. Красота – она сила. Пацанва их всё равно отнесёт учителям. Те будут рады. Старушки тоже. Прослезятся. Половина контингента в доме престарелых – это учителя.
– Так вы тоже из дома престарелых?
Мужчина приветливо улыбнулся и кивнул головой.
– Тоже. Только мы второе слово пропускаем, говорим «Дом», а «престарелых» как-то звучит плохо. Согласны?
Яков Владимирович согласно кивнул.
– Ну, и как там у вас в… доме?
– Как вам сказать, – старик немного помолчал. – Как вас зовут, кстати? Давайте сначала знакомиться. Я Иван, а вы?
– Яков.
– Так вот, Яков. Скажу так. Этот дом лучше, чем помойка. И достаточно. Что, вы собираетесь стать нашим соседом?
Иван рассмеялся. Яков Владимирович обратил внимание на то, что весь рот у старика был полон зубов, и они были настоящими, не то что его протезы. Старик заметил удивление и, наклонив голову к его уху, сказал:
– Удивляетесь. Вы ещё больше удивитесь, если я расскажу вам что-то совсем интересное и забавное, да такое, что вы ахнете. Хотите?
Яков Владимирович не успел ответить. Собеседника позвали. Кто-то громко крикнул басом:
– Иван Алексеевич, вы опять за старое. Бросьте. Возвращайтесь. Богом прошу, а не то будет, как давеча.
Иван Алексеевич дёрнулся всем телом и быстро потащил Якова Владимировича в кусты. Они почти бежали от зелёного штакетника напрямую через кусты вглубь небольших строек, гаражей и дворов города.
Наконец Яков Владимирович Намедни не выдержал. Он встал.
– Всё, больше не могу. Сердце разорвётся.
Иван Алексеевич остановился. В глазах его было нескрываемое разочарование в слабости пенсионера, но он проглотил обиду на старого человека и сказал:
– Хорошо. У нас есть минут тридцать. Я думаю, мы чуть запутали следы. Пока меня найдут, я успею вам всё рассказать.