– Хочу.
– У неё большие и светлые чувства, а он её использует?
– Да.
– Ей так польстило внимание старшеклассника, что она этого не замечает?
– Именно.
– Она способна на любую гадость, лишь бы он продолжал с ней общаться?
– Точно. – Эгле изобразила восхищение моей интеллектуальной мощью. – А я-то думала, ты врёшь, что на самом деле ты умный, просто una corda мешает.
– Вот возьму и ни словечка Кейну не скажу, когда он потребует подробных объяснений, – пригрозил я. – Сама ему будешь рассказывать, какой я великий герой.
– Да ладно тебе. – Эгле шутливо толкнула меня плечом. – Я бы и так рассказала. Но пока что я рассказываю про этого собачьего Кори. Или как, дальше ты сам?
– Сам, конечно, – проворчал я. – Теперь-то всё ясно. Юлс хочет, чтобы Миранда перестала заглядываться на Кори. Значит, Кори должен перестать кадрить Миранду. В смысле, понять, что она бесполезна. То есть, Миранда должна облажаться.
– Не совсем, – покачала головой Эгле. – Юлс не хочет, чтобы Миранда связывалась с Кори, это правда. Но побуждения у него более высокие. Рано или поздно вся шайка очень крепко влипнет. А когда она только начнёт влипать, в первую очередь не поздоровится школьникам.
– А-а, – глубокомысленно промычал я. – Какие страсти.
– Так я и говорю, – уныло подтвердила Эгле, – алингийская опера. Мы были бы в курсе, если бы почаще вылезали из наушников.
– Угу-у…
Мы замолчали. Не знаю, как Эгле, а я вспомнил, что нам предстоит неприятный разговор с Кейном. И, вероятно, с родителями. Зависит от того, что он им скажет.
В худшем случае, сеньора Элинор Вайс сочтёт меня начинающим уголовником и запретит своей дочери со мной общаться. И мама…
Ох, чёрт. Я достаточно эгоистичный и плохой сын, чтобы не интересоваться жизнью родителей. Когда Эгле спросила, есть ли у мамы хобби, я не смог вспомнить. Да что там, за несколько лет я ни разу не ответил ни на одно письмо от отца, которые каждый месяц приходили из Тихих Земель. Но даже я заметил, как мама радуется, что я не влипаю в неприятности и дружу с хорошей девочкой Эгле.
С хорошей девочкой, которая спокойно выбила зуб плохому мальчику.
Это обнадёживало.
Дверь кабинета бесшумно распахнулась. Мы, признанные столпы спокойствия, в смысле, пеньки бесчувственные, непроизвольно пододвинулись чуть ближе друг ко другу.
– Сеньора Вайс, марш домой, – строго велел Кейн, взметнув полами белого халата. – Сеньор Нортенсен, вы остаётесь.