Хотя.
Точно. Нам же не разрешат.
Я чувствовал себя так, словно наши болезни подкрались к нам и обняли сзади за плечи.
– Мне к Кейну, – негромко напомнила Эгле, словно отвечая моим мыслям.
Я кивнул.
Прямо передо мной упала крупная капля. Одна, другая, третья.
– У меня есть зонтик. Возьмёшь?
– А ты? – Эгле протянула руку, но зонтик не взяла.
– Не сахарный. Кейн полчаса будет нудить, если ты придёшь к нему с мокрой головой.
– И правда, – вздохнула Эгле. – Ладно. Спасибо.
Она раскрыла зонтик и ушла. Я немного посидел на набережной. Совершенно несносная сегодня была погода. То дождь, то солнце. Так что я надеялся, скоро тяжёлые водяные капли перестанут сыпаться. Но дождь, кажется, планировал перерасти во что-то затяжное.
Плохо я себя чувствовал, плохо. И не был уверен, что плеер поможет. Судя по подборке песен, у Голоса была довольно беззаботная жизнь. Такая, которой никогда не будет жить Эгле. Такая, которой никогда не буду жить я.
Впрочем, кажется, больше мне ничего не оставалось. Сдохнуть от una corda прямо сейчас я не планировал. Так что у меня не было причин оттягивать включение плеера дальше.
…Песня, выпавшая в произвольном воспроизведении, имела довольно спокойный темп и светлую, немного печальную мелодию. Удивительно. И ещё более удивительно, что текст был на алинге.
«…дождь глаза застилает, я не вижу пути…»
Ха, подумал я, поднимаясь со ступенек, всё-таки даже у тебя бывали плохие дни. Пожалуй, это веская причина продолжать тебе доверять.
***
Когда солнце уходит будить иные города и Тихие Земли, когда колыбельная заката тает на диминуэндо, когда с неба стекают в море дневные яркие краски, тогда зажигаются звёзды.
Когда пустеют улицы, когда умолкают чайки, когда ночной ветер топит город во влажном солоноватом запахе, тогда зримый мир становится прозрачным, а невидимый – ощутимым.
Когда ты плохо знаешь карту переулков, когда ты не можешь быстро и долго бегать, когда ты не привык обходить углы по широкой дуге, менять ритм шагов и считать тени, тогда тебе стоит пойти домой и сидеть там до утра.
Пять пар ног в тяжёлых ботинках топочут вразнобой, и так же, вразнобой, звенит металл. По улицам мечется эхо, как будто город тревожно вздрагивает во сне. И это, пожалуй, так.
Они вовсе не смелы. Просто им на самом деле нечего бояться. Они находят своё веселье в криках и мольбах о пощаде. Сопротивление? Это ещё веселее. Они познают злую радость боя с равными. Они не идут по ночному городу – они топчут его. Они словно живой символ насилия. Они начинают свою охоту, и если ты не привык обходить углы по широкой дуге, менять ритм шагов и следить, сколько впереди тебя теней, тогда тебе стоит пойти домой.