Мне не хотелось разоблачаться. Подняв стопку, я залпом выпил водку и закусил яблоком. Её пристальный взгляд всё ещё держался на мне, я ощущал это и решил подыграть, необходим был отвлекающий манёвр. Пусть предстану в её глазах суперменом, пусть почувствует разницу, ощутит напряжение!
В полутьме жаркой бани, в тихом сиянии свечей, на стенах и потолке нависала моя огромная тень. Пауза делала меня значимым, а мерцающий свет превращал в доблестного воина Валгаллы.>2 Представляя себя сильным опытным мужем, я почувствовал, что захмелел. Моя девочка подняла стопку водки:
– За тебя! – и, выпив залпом, поставила её на табурет.
Интересно как, может что-то и выйдет, думал я, продолжая играть отстранённого романтичного мужа. Я молча потянулся за бутылкой и налил нам по новой. Похоже, этот мой образ повлиял на неё.
– Ты, возможно, забылся, к кому пришёл в гости? – продолжила она разговор.
– Почему забылся? – спускаясь с Валгаллы, переспросил я.
– Как почему? Ты разве не понимаешь?
Разговор перестал нравиться мне. На лице появилась испарина. В предбаннике было душно и жарко, почти как в парилке.
– Тебя же дедушка пригласил для общения со мной! – недоумение вырвалось из неё.
– А что же ты с композитором своим флиртовала? Целовалась с ним на Новый год, а ко мне даже не подошла! – пошёл я в атаку.
– Я целовалась!? Он мой друг, однокурсник, мы все просто по-дружески обнимались и целовались, а ты даже не соизволил познакомиться толком ни с кем! Ты же видел, я смотрела на тебя и подошла потом, прося твоего участия. Ты что, ждал, что я полезу к тебе лобызаться? А подругу мою, у меня на глазах, кто слюнявил взасос после танца? Я-то знаю своего композитора, а ты первый раз видел её и так по-хамски при мне поступил!
Я почувствовал себя уязвлённым. Градус повышался, напряжение нарастало. Я встал, снял рубашку. Харрис-пистолет на славу печку сложил! Из открытой двери парилки шёл жар от камней. Баня не остывала.
– А теперь ты оправдываешься, мол, виновата подруга?! – поддала она жару. – Ты всегда так оправдываешь свои поступки действиями других людей?
– Знаешь, что?! – я прищурил глаза и зло процедил сквозь зубы, – ты же видела, как мне было непросто, могла бы и подмахнуть…
– Ты грубиян!
– Иди в жопу, принцесса! – вырвалось у меня.
Моя девочка замолкла, и я замолчал. Тишину нарушали лишь редкие звуки: скрип брёвен и половиц, порывистый ветер снаружи и треск двух свечей в углу. Мне стало понятно, что цели своей уже не достичь. Не насиловать же её! Походив взад-вперед, я присел, потом встал и распахнул входную дверь бани. На улице было темно, пришло потепление, свежий воздух медленно проникал внутрь. Хотелось хоть как-то, хоть чуток оклематься. Я накинул пальто и вышел наружу. Вроде, не гонит, беспокоился я, наблюдая за ней через щель в косяке. Значит, есть ещё шанс! Крадясь и остужая нас, воздух с улицы заполнял помещение. Появлялась надежда…