– Уезжаю сегодня, – грустно начал я, – хотел с тобой попрощаться.
На меня смотрели большие голубые глаза, полные печали и доброй надежды. Она протянула мне руку, на запястье которой было вырезано моё имя.
– Что это? Зачем ты это сделала?! – с тревогой спросил я.
– Так надо, – ответила моя девочка, – чтобы помнить тебя всегда.
Я впал в ступор, меня охватил какой-то внутренний страх. На её руке была срезана кожа и виднелась свежая плоть. «Всё ли нормально с ней?» – пронеслось у меня в голове. Я не знал, как реагировать. Я испугался за себя, занервничал:
– А разве нельзя помнить меня без этого?
– Можно, – сказала она и, немного помолчав, добавила, – но не всегда. Ты знаешь, когда люди хотят что-то запомнить, они это записывают. А когда хотят запомнить навсегда, то зарубают. Поэтому давным-давно, когда ещё не писали, делали зарубки и запоминали запахи, звуки и цвета.
Я слушал свою девочку очень внимательно. Всё было так неожиданно и странно, я боялся, что, может быть, она не в себе.
– Кто-нибудь видел это? – спросил, выходя понемногу из ступора.
– Нет, только ты. Другие думают, что я просто порезала руку. Я её только сейчас размотала, чтобы тебе показать, – она испытующе смотрела прямо в меня.
Смешанные чувства заставили ещё сильнее биться сердце. Моя милая красивая девочка лезвием бритвы вырезала у себя на руке моё имя! Что мне делать – гордиться или бежать от неё? Что-то боролось внутри меня, я размышлял.
– Ты знаешь, я трус, – вырвалось вдруг у меня, – твоё имя на своей руке я не смогу написать никогда.
Она за руку потянула меня к себе и спросила, пытаясь заглянуть мне в глаза:
– Ты боишься меня?
– Нет, – быстро ответил я, – я себя боюсь.
Что-то странное происходило. Что-то такое происходило, что переворачивало мою жизнь навсегда.
– Не бойся, я не сумасшедшая, – стала успокаивать меня моя странная девочка, – тебе и не надо писать моё имя у себя на руке.
Её глаза заблестели на солнце.
– Почему же не надо?
Она отвела взгляд и нежно прильнула ко мне всем телом.
– Потому что оно будут написано у тебя внутри…
Хрупкое красивое тело содрогнулось в моих руках. Я понял: она плачет. Крепче прижав её, я молчал. Мои страхи прошли. Я гладил её по спине, целовал мокрые солёные щёки и губы, еле сдерживаясь, чтобы самому не зарыдать. Тёплые волны тихо и размеренно подкатывали и погружали меня в светлую грусть. Перед глазами плыли образы нашего лета. Мы прощались, будто навсегда. Моя милая девочка оказалась тоньше, умнее меня…