Потом мы под карманный фонарик пили чай. Макарыч сидел против меня. Лицо у него широкое, скуластое, с большими губами, изрезано крупными редкими морщинами. Если кто-либо встретит его в камышах или в лесу впервые, то он, пожалуй, может показаться страшным. Но стоит ему заговорить или засмеяться, как перед вами уже совсем-совсем другое лицо: так плавен и мягок у него голос и так чист и искренен смех. И тогда вы обязательно посмотрите ему в глаза, потому что они сами смотрят открыто и просто. Ему уже шестьдесят пять – он на пенсии, – но дать больше пятидесяти невозможно. Роста он ниже среднего, коренастый, с короткой мускулистой шеей. В его больших руках кружка с чаем кажется маленькой чашечкой.
Захар Макарыч пил чай с удовольствием. Сначала он откусывал большой кусок хлеба и отправлял его за щеку, затем с хрустом прямо-таки отрубал зубами кусочек сахару и шумно отхлебывал чай до тех пор, пока шишка, образовавшаяся на щеке от хлеба, не исчезала. И тогда все повторялось снова в том же порядке. Уж до того аппетитно!
– Покачало вас? – спросил он во время чаепития.
– Малость, – ответил Алеша.
– Не то чтобы малость, а средне, – уточнил я, не желая явного преуменьшения.
– А ты как доехал? – спросил Алеша.
– Я-то? Я хорошо доехал. Буря меня почти не захватила.
– А мы Плакуна вытащили, – сказал Алеша так, будто он вытащил из воды жука, не больше.
– Опять тонул! – воскликнул Захар Макарыч.
– Опять. Лодка перевернулась. Ружье утопил. Пошел в Лещево. – Алеша говорил это в раздумье, как бы мимоходом, и все только что происшедшее, казалось, уже далеко и не заслуживает серьезного внимания. Он так и заключил: – А ну его, чучело…
Так-таки я не мог понять, почему неприязненно отзывается о нем Алеша. И спросил:
– Отчего ты так поносишь Петьку? Ты же его спас, а сам кроешь с первой же минуты.
Алеша ответил, смеясь:
– Воспитываю. Агитатором к нему закрепился. – Потом серьезно: – Его хоть сто раз вытащи из воды – все равно опять тонуть будет.
– Пока не утопнет совсем, – добавил Захар Макарыч.
– «Утопнет…» Есть такие люди: тысячу раз помирает, а до ста лет живет. – Так Алеша вновь обошел мой вопрос.
Захар Макарыч относился к Плакуну тоже явно недоброжелательно. Он сказал, вытирая губы:
– Плакун и есть Плакун. Ему при каждом несчастье люди помогают, а он – никому. Леший с ним… Давайте-ка поговорим про охоту. – Лицо его подобрело. – Вот вопрос: какая заря будет? Пошли подумаем.