Я вошел в квартиру и уже без всяких преград расслышал суть недовольства Лены. «Чтоб ни одной гайки в доме больше не было! Красить он тут собрался. Я на балконе белье сушу, а теперь все воняет. Заняться нечем – плинтуса прибей!» – карнизы, наличники и далее по списку, меняя местами слова и вспоминая всё новые дела. Я заслушался – жутко и знакомо, но уж очень складно у нее это выходило, причем мой приход ее совершенно не смутил, сухо поздоровалась и ушла на кухню, не переставая шуметь, хотя и снизила голос до уровня «суровое ворчание». Большего внимания я удостоился от парочки, выпрыгнувшей из комнаты. Чумазая шестилетняя девочка бросились на меня с криками «Дядя Сережа», а тощая маленькая собачонка просто облаяла, пытаясь цапнуть за штанину.
– Привет, принцесса! – я попытался стереть у нее со лба черную кляксу. – А ты почему такая грязная?
– Мы с папой играем в салон красоты на колесах! Он меня возит, а я его накрашиваю!
– А что мама с папой не поделили?
– Папа своей вонючкой облил мамино платье, только тс-с-с-с, а то мама еще больше его будет ругать, она пока не знает, – улыбнулась девочка.
Пока я изучал новых кукол, Захар сделал еще две ходки с балкона. Сначала пронес большую коробку, из которой торчала старая мотоциклетная фара, потом ящик для инструментов, и ушел умываться.
Когда мы собрались уходить, снова раздался крик с кухни: «И чтобы бобра твоего дома больше не было!» Захар набрал в грудь воздуха и, прежде чем хлопнуть дверью, закричал: «Это не бобер! А боббер[3]!»
На улице нас уже ждали. Дима подъехал прямо к подъезду, частично загородив пешеходную дорожку, и сидел в машине, разговаривая по телефону. Когда мы с коробками вывалились из дверей, он, не отключаясь, кивнул и вышел открыть багажник.
– Все, милая, мне пора. Ребята вышли уже. Эй-эй-эй, аккуратней запихивай. Нет, солнышко, это я не тебе, все, люблю-целую, – он подошел к нам. – Так, давайте, чтобы я не пожалел, что мы на моей машине едем.
– И тебе привет, мог бы и помочь.
– Не получилось, Оля позвонила. Я ее отвез в киношку с подружками, но у них там официант долго идет, и она соскучилась, – Дима чуть подвинул коробку и закрыл багажник. – Поехали?
Я забрался на переднее сиденье и стал осматривать недавнее приобретение Димы. Когда мы ее обмывали, изучить все досконально не удалось, Оля предусмотрительно оперативно спрятала ключи. Кроссовер как кроссовер, «Инфинити» как «Инфинити». Запах новой машины – что-то сладко-приторно-химическое вперемешку с новой кожей. Темный салон, вставки под дерево возле ручки переключения передач и в дверях, большой экран на приборной панели – все это непривычно смотрелось с нашим Димой, утонувшем в мягком кресле. Левой рукой он аккуратно, боясь насилия над новым мотором, вел машину, а правой поглаживал неглубокую залысину на курчавой голове. Этакий недокоммерсант-депутат местного разлива в рубашке розового цвета, кашемировом кардигане и небрежно расстегнутом шерстяном полупальто. Весь прямой и строгий, от спины и носа до гладко выбритых щек, только веселые глаза смотрят с доброй улыбкой.