– Обязательно привяжу, – сказал Петя.
И я знаю: он хозяин, обязательно привяжет. Немного прошли молча, а у первой просеки остановились.
– Начнем, – весело сказал Евсеич и стал снимать ружье с плеча.
Найда до сих пор спокойно плелась на шворке за хозяином, а тут начала визжать, рваться, встала передними лапами на грудь Пети, тянулась к лицу, стараясь лизнуть.
– Ну, ну! Целоваться полезла! – шутил Евсеич. Он снял ошейник, ласково похлопал ее по боку. – Не подкачай, Найда!
Черно-красным пятном Найда заюлила по зяби, ныряла в лесополосу, снова показывалась на чистом поле и наконец скрылась в соседней полосе. Евсеич распределил места:
– Ты, Акимыч, оставайся тут! Ты, Петя, давай к дубовой-гнездовой! А я – к яру, в приовражную. Тут, брат ты мой, заяц обязательно этим кругом ходит. Сперва вдоль полосы, потом – в просеку, потом – к дубам, а вдоль них – к яру. Это у них дорога такая. Ясно дело, заяц тоже к лесным полосам приспособился. Теперь и охота в поле иная – и лесная, и полевая. Сноровка другая должна быть… А ты, Петя, главно дело – не шевелись, когда он попрет на тебя, замри! Дубки – по пояс, а если мертво будешь стоять, то он выше дубка не увидит, у него глаз глупой…
Конец ознакомительного фрагмента.