Но я хорошо запомнил, что он сослал моего дядю в Сибирь и дал приказ расстреливать рабочих на золотых приисках реки Лены. В моем сознании слово «царь» ассоциировалось с какой-то темной силой, жестокостью, беспощадностью. Но глядя на этого рыжебородого человека с приятной улыбкой, напоминающего больше мужичка, чем самодержца, как-то не верилось, что в нем заложена такая устрашающая сила, способная держать в страхе народ.
Раздался колокольный звон… Народ начал расходиться. Отец снова взвалил мешок на плечи. И мы поплелись за ним через железнодорожный мост в поселок. В дальнейшем я почему-то неоднократно вспоминал эту случайную встречу. Очень четко перед моими глазами возникла встреча на станции Лозовая, когда я узнал о чудовищной расправе со всей царской семьей. Я отрицательно относился к самодержавию, но в моей голове не укладывался этот акт вандализма.
1914 год в поселке Лозовом. Эхо войны. Семья Долгиных. Дискантов, мой верный друг.
Поселок Лозовой административно входил в Екатеринославскую губернию. Проживало в нем 40—45 тысяч человек, в основном ремесленники, торговцы и рабочие, обслуживавшие железную дорогу. В поселке было много мелких ремесленных мастерских и различных складов, а также армейских казарм.
Мы устроились в маленьком деревянном домике, снаружи вымазанном белой глиной. Одной стороной домик выходил на узенькую грязную улицу, куда жители выливали помои и выбрасывали мусор, другой – на большой пустырь, заросший бурьяном. Водопровода и реки в поселке не было, воду два-три раза в день возили издалека в больших бочках, поэтому ее цена была довольно высокой – полкопейки за ведро.
Наша квартира состояла из одной большой комнаты и кухни с русской печкой и плитой. Часть комнаты отец превратил в пошивочную мастерскую, поставил швейную машину фирмы «Зингер», гладильную доску и паровой утюг. Маляр намалевал вывеску, изобразив даму в манто и шляпе, и написал, что дамский портной принимает заказы. Первые две недели заказов не было, деньги были на исходе. Наш дневной рацион свелся к ржаному хлебу, картошке, зеленому луку и квасу. Пока заказчиков не было, я слонялся по поселку. Недалеко от вокзала в одноэтажном каменном здании находилась мужская гимназия. Я подолгу простаивал возле гимназии, прислушивался к голосам, и мое сердце сжималось от тоски. Мне так хотелось учиться, но я понимал, что это невозможно.