Она бы просто умерла. А хуже того, захотела бы прибить маму.
– Может быть, – я пожимаю плечами, и ее глаза тускнеют еще сильнее, если это вообще возможно. – Мне пора на занятия.
– Занятия?! – она усмехается. – Повеселись там!
– Обязательно. – Я еще долго стою на пороге и смотрю ей вслед.
Как все запуталось. Терпеть не могу секреты. Эта тайна уничтожает меня изнутри. Хочется рассказать Фэйбл, но она придет в ярость. Если доверюсь Дрю, он скажет ей. Ему придется, ведь она его жена. Он так предан Фэйбл, что не раздумывая умрет за нее, если потребуется, и, конечно, сделает все, чтобы защитить их отношения.
Я просто не могу так с ним поступить. Нельзя заставлять его хранить мою тайну. Это слишком жестоко.
Поэтому я держу все в себе. Как ядовитый сорняк, эта тайна прорастает во мне, укрепляясь своими длинными цепкими усиками, порабощая мои руки, ноги, внутренности и крепко сдавливая сердце и мозг. Пока этот секрет во мне, я ни о чем другом не могу думать.
Мне просто необходимо отвлечься! И поскорее.
Я оделась для него. Самой не верится, но я тщательно перебрала весь свой гардероб. Просмотрела каждую вещь, вслух комментируя все, что о ней думаю. Стесняться нечего, ведь я, как обычно, одна, и никто не спросит, чем это я занята.
Старое. Некрасивое. Дешевое. Цветастое. Старомодное. Этот наряд меня полнит, в этом я выгляжу болезненно, а в том и вовсе как шлюха.
Последнее, что я достаю, – блузка, достойная гардероба проститутки. Я надевала ее на свой восемнадцатый день рождения. Это была идея Кэри. Я повелась на ее уговоры, поскольку полагала, что могу позволить себе легкомысленные покупки, но менее чем через месяц нас накрыл финансовый кризис.
Черная блузка с закрытой шеей, вырезом на груди, приоткрытыми плечами и полностью оголенной спиной. Я была в ней той ночью в ресторане, куда Кэри привела меня и нескольких своих друзей. Я чувствовала себя такой смелой и взрослой. Мы долго ели, потом пошли к кому-то домой и напились там дешевого алкоголя. Там-то я и поцеловалась второй раз в жизни. Классические «обнимашки» с парнем, чей язык был не так отвратителен, как у Коди, но который тоже едва знал, как им пользоваться.
По крайней мере, не думаю, что у него все вышло как надо. Хотя мне почти не с чем сравнивать.
Боже. Я такое ничтожество, что мне даже жаль себя.