Он бежал от друзей, бежал от врагов, от самого себя, от пули, которую чуть не послал себе в лоб, пребывая в полной безысходности. Слава богу, есть еще в наших поселениях женщины, источающие тепло и готовые пригреть небритых мужчин с печальными глазами. Они не задают лишних вопросов и делают вид, будто не оценивают свои приобретения…
Он отсиживался, уйдя на дно. Сообразили ли «братья-коллеги», не пожалевшие ему взрывчатки, что он жив? А если да, то станут ли искать пропащего в условиях неразберихи так называемого мирного перехода власти? С одной стороны, могут махнуть рукой: дело сделано, а победителей не судят. Кому интересны «тайны мадридского двора», если нет никакого двора? Но, с другой стороны, что он знал о планах «Бастиона»? Информация, которой он владел, при умелом применении могла стать убойной силой. Собирается ли он ею воспользоваться? Сомнительно. Но не хочет сегодня – захочет завтра. А этого «отцы-благодетели» не могли не понимать. Зачем им рисковать, когда достаточно напрячься и найти иголку в стогу? Берешь обычный магнит…
Оттого и прятался, с головой уйдя в деревенский быт. Латал дом, пристраивал кухоньку, гонял местных «удмуров» с огорода. Через неделю свыкся со своим положением, через месяц привык, через другой прикипел – и к речушке за огородом, и к девчушкам-погодкам – Танечке и Галечке, и к Валентине, сияющей от радости, что есть у нее отныне такой мужик, с которым хоть куда – и не пьет, и не бьет, и не стареет. И в хозяйстве с ним легко, и в постели…
К исходу третьего месяца, на святки, все рухнуло – разом, как не бывало.
Он вошел в дом, красный с морозца, усыпанный снежком, но довольный – ходил на дальнюю околицу к деду Ковригину, договорились с дедом – достроит ему амбар за три мешка картошки без обмана, – а то Валюша мало накопала в сентябре, съели уже. Хотел похвалиться, да не успел.
Все четверо сидели за пустым столом. Растерянная Валентина, девчата – непривычно тихие, а четвертым – какой-то дохлый шкет в фуфайке и бледный, как из гроба. Он старательно прятал глаза. «Не соперник», – определил Туманов, настороженно озирая впалые щеки и изогнутые колесом ноги под столом.
– У нас гости? – предположил он.
Мужичонка сделался совсем мертвым. Сидел, словно в отрубе, и грязным пальцем ковырял стол.
– Пашенька, а это Шура мой приехал… – прижав руку к сердцу, еле выговорила Валентина.