– Милый, мне кажется, я слышу нашего малыша.
На мой недоуменный взгляд она продолжила:
– Я знаю, он не говорит. Но, когда он на меня смотрит, и я слышу его дыхание, я готова поклясться, что слышу его голос. Едва различимый, почти незаметный. Он напевает мою колыбельную. Ту, что пою каждую ночь. Я начинаю подпевать ему, и он, видя, что я услышала, улыбается мне.
И тогда я испугался. Испугался по-настоящему. Дело в том, что наша работа связана с большим риском. Мы семья цирковых актеров, и наши выступления требуют предельной концентрации. От этого зависят наши жизни. Поэтому, когда партнер начинает слышать голоса, жди беды.
Ночной гость замолчал, и допил остатки вина. Я понял, что наступила трагическая часть рассказа. Некоторое время гость глядел на прогорающие поленья, потом встал, и проверил высохла ли его одежда, развешенная на камине. Я поднялся со своего места, и наполнил опустевшие бокалы. Гостю, чтобы смягчить воспоминания об утрате, и себе, за компанию.
– Мы репетировали, когда она сорвалась. – Продолжил он, после нескольких глотков вина. – Номер был несложный, и я даже представить не мог, что такое может случиться. Мы летим навстречу друг другу, еще мгновение, и я почувствую ее пальцы в своей ладони. Но, за мгновение до этого она отводит взгляд в сторону, словно услышала что-то. Будто хотела обернуться на чей-то голос, позвавший ее. Кончиками пальцев я почувствовал холод воздуха, который колыхнулся, когда ее пальцы прошли в сантиметре от моих. Она поняла, что ошиблась слишком поздно. Глаза расширились, в них мелькнул испуг. Потом, смирившись с неизбежным, она закрыла их, и полетела вниз, навстречу своей смерти. А я смотрел, не в силах что-то сделать, видя, как она летит, приближаясь к земле. Такой я ее и запомнил навсегда. Летящей. Не падающей, а летящей. Волосы развиваются, глаза закрыты, а в уголках губ спряталась улыбка.
Вот так, полгода назад я стал вдовцом. Единственным близким человеком для меня теперь был сын. Тогда я и понял, что такое материнская любовь. Почувствовал и испытал. Когда всего себя отдаешь без остатка, а взамен получаешь улыбку. Простую детскую улыбку. Или чувствуешь, как тебя обнимают маленькие ручки. Обнимают, и прижимаются к тебе с такой безграничной любовью, которую не выразить и миллионом слов. Я словно растворился в сыне, проводя каждую свободную минуту с ним. Но работу не бросил, все также продолжая выступать на арене цирка. Мои номера стали одиночными. Гимнасту, у которого разбился напарник очень сложно подобрать замену. Никто не хочет доверять свою жизнь тому, с кем уже однажды случилось несчастье. Я выступал отрешенно, словно выполнял заученные команды и движения, а мой разум отключался. Фантазия переносила меня к сыну, или я вспоминал наши с покойной женой выступления. На качестве это не отражалось, мы же профессионалы, и можем выполнять нашу работу чуть ли, не с закрытыми глазами. Но чем больше я думал об этом, тем больше мне казалось, что есть нечто неуловимое, что-то постоянно ускользающее от моего взгляда. То, что окружает меня постоянно, но остается невидимым.