Все трое немного оживились.
Самый высокий с рыжей всклокоченной бородой, обвел присутствующих
взглядом, полным ненависти и плюнул на землю, после чего, замер
безучастный ко всему, уставившись себе под ноги. Стоящий справа от
него - никак не отреагировал, так и не подняв головы. Третий же с
подвижным лицом и усами, свисавшими ниже подбородка, заросшего
щетиной, упал вдруг на колени и, протянув руки в кандалах к совету,
заголосил:
- Поми-и-илуйте!
Пощади-ите!
Голос его жутковато прозвучал
в тишине, а он, остановив взгляд почему-то на Анне, протянув
трясущиеся руки к ней, повторил жалобную мольбу, произведя на всех
присутствующих гнетущее впечатление.
Баронесса вздрогнула от
отвращения и, повернув голову, тихо сказала графу:
- Людвиг, прошу вас, покончите
с этим скорее!
Граф, посмотрел на пленников
странным взглядом, громко сказал:
- Сказать вам нечего и посему
я выношу приговор. Все трое признаются виновными и согласно
имперского закона против разбоя приговариваются к казни через
повешение. Казнь приказываю провести сегодня до наступления
темноты. Но я готов смягчить приговор. Власть должна быть и
безжалостно карающей и милостивой. Потому я заменяю повешение на...
- граф выдержал короткую, показавшуюся разбойникам вечностью,
паузу, - расстрелом! Вы жили подло, так умрите хотя бы достойно,
как воины, а не тати!
По двору пронесся вздох
удивления, а городские советники, дружно повернувшись к графу,
смотрели на него со страхом и недоумением. Граф вскинул голову и
громко продолжил:
- Сержант, вам приказываю
командовать экзекуцией. Соберите расстрельную команду, и пусть в
стволе у одного из них будет холостой патрон.
- Слушаюсь, ваша светлость! -
Воскликнул Штадель и быстро отошел, отдавая приказ ожидавшим его
дозорным.
Потеряв всякий интерес к
дальнейшему Шлоссенберг поднялся, коротко кивнув на прощание
гребенским старейшинам, и в сопровождении Анны ушел в господский
дом.
- Я восхищаюсь, вами Людвиг, -
воскликнула Анна, как только они оказались внутри дома и массивные
двери захлопнулись за ними.
Граф, остановившись, поглядел
на нее, глаза его лихорадочно блестели, ноздри раздувались, как у
молодого жеребца.
- И с советом вы держались,
как настоящий правитель. И с разбойниками поступили правильно, - ей
даже не пришлось притворяться, она и правда была удивлена его
поведением и даже почувствовала нечто вроде уважения к нему,
смешанное с беспокойством, что она все-таки не так хорошо его
знает, как думала еще утром.