Но прощаясь перед сном с
друзьями, Адам все же напомнил им, чтобы были готовы как всему.
- Само собой, - буркнул Орлик,
- так что, охота завтра отменяется?
- Разумеется, нет, - хмыкнул
Адам, - у графа свои дела, у нас свои. Так что с утра разомнемся, а
ты сразу к Марфе наведайся - договорись.
- Командир, - вмешался Сашко,
- а ведь кони у нас теперь добрые, раз уж оставить их решили, не
пора ли нам выездкой с ними заняться?
Борут задумчиво посмотрел на
него, сразу вспомнив, сколько радости ему всегда доставляло
обучение лошадей, выездка, лихие трюки, будоражащие кровь,
заставляющие ощущать себя особенно живым и сильным. Вспомнил, как
свистит в ушах ветер, каким гибким, почти невесомым становится
тело, как чувствует верный скакун каждое движение, каждое касание
его рук и ног, словно заражаясь от всадника жаждой победы. Даже
братья признали его превосходство, когда в двенадцать лет он
впервые показал всем свое мастерство. А как хлопала и смеялась
Василинка...
Адам почувствовал легкую боль
в сердце, которая до сих пор возникала при мысли о ней. Сколько лет
прошло, а он не может забыть. Черт возьми, сколько можно?! Она же
предала его! Он давно не тот восторженный юнец! Борут до боли сжал
зубы, но сумел улыбнуться и кивнуть Скворушу:
- А и верно, Сашко, мысль
дельная. Вот завтра и займемся, с утра пораньше.
Замок Чернагора и г. Гребенск. 22
июня 1647 года.
Брадан медленно опустился на
скамью, стоящую в тени высокого тополя, утренняя прохлада казалась
ему божественной, он жадно вдыхал свежий воздух и не сразу обратил
внимание, на князя и молодого воина, которые как раз вывели лошадей
на площадку для выездки. Со скамьи она хорошо просматривалась и
вагр, откинувшись на спинку скамьи, стал внимательно наблюдать,
понимая, что неспроста вывели они коней ранним утром. Ему стало
любопытно, что задумал князь Адам.
Отец Филарет долго
сопротивлялся тому, чтобы он так рано встал, и, даже разрешив
подняться, настаивал на том, чтобы помочь ему идти. Брадан
отказался наотрез. Чувствуя неимоверную слабость, он все равно не
мог принять чужую помощь и, злясь на непослушное тело, упрямо решил
идти сам. Путь до двора дался ему нелегко, но он одолел его,
потратив все силы и покрывшись холодным потом.
Зато, какая награда ждала его
теперь! Не просто посидеть на воздухе, снова почувствовать свежесть
родного горного ветерка, который живительной прохладой овевает
разгоряченное от усилий тело, вливая по капле новые силы в его
жилы, а еще и посмотреть, чем занимаются русины, что хотят делать,
выведя из конюшни двух таких породистых коней. Бурана горец узнал
сразу. И радость коснулась его сердца, словно придав новых сил. Так
и должно быть - это правильно, что столь добрый конь оказался у
князя. Такой, как Кречер, не достоин даже гриву расчесывать у этого
благородного красавца.