Не ответив на фразу Адама,
Саблин продолжил:
- Чем живет Гребенск? Прежде
здесь шла очень бойкая торговля, теперь все захирело. Купцы уехали,
остался один - да и тот платил Кречеру за безопасный проезд.
Ремесла пришли в упадок - нет заказов. Но нас не трогают, дают жить
спокойно. Такой расклад устраивает градского главу и совет. И они
никогда не пойдут против властей - неважно правителя Чернагоры или
вожака разбойных шаек. Семьи главы и советников, да пожалуй, еще
пара десятков уважаемых и богатых родов в городе - поддерживают их
политику. Но в Гребенске полсотни фамилий и те, что больше теряют
от неудобного мира или не так богаты, а, может, просто более
воинственны - сторонники разрыва перемирия с бандами и
бесхребетного соглашательства с хозяевами замка. Они еще помнят,
что Гребенск - вольный имперский город, получивший права от самого
Императора! - Глаза Саблина на миг вспыхнули, но тут же он овладел
собой.
Подождав несколько секунд и
поняв, что продолжения речи не будет, Адам благодарно поклонившись
вновь поднялся на ноги.
- Уважаемый Пахомий, я
признателен вам за все, что услышал сегодня. Каждое слово -
отложилось в моей памяти. А теперь позвольте откланяться.
Простившись с
советником, Борту вышел на улицу, вновь сопровождаемый Дмитрием, на
которого теперь посмотрел другим, более пристальным и оценивающим
взглядом. 'Значит, обозный голова? Или в наследники себе готовит,
вот и при разговоре парень был, слушал, на ус мотал... Однако,
ловок старик... Ну да посмотрим, пока у меня и обоза никакого нет,
да и считать запасы - не занятие для воина, так что...'.
К Подкове Адам подъехал, когда
почти стемнело. Из, то и дело открывающейся двери, на улицу лился
свет и долетали крики и веселый шум. Горцы, по одному по два,
выходили из корчмы и уезжали на своих конях.
Привязав Бурана к коновязи,
Адам поднялся на высокое крыльцо и вошел. Внутри от множества
светильников и двух очагов - было светло. Народу оказалось меньше,
чем ожидал князь, всего две компании горцев человек по семь-восемь,
они шумно распевали песни, видимо уже порядочно набравшись. На
князя не обратили никакого внимания, занятые только своими кружками
и куплетами скабрезной песенки. А за высоким прилавком стоял сам
Куцый.
Заметив Борута, он заулыбался,
всем своим видом показывая желание услужить. Адам направился прямо
к нему и грохнул об прилавок пистоль, по-прежнему завернутый в
рогожку.