Куда его несли, Славко не мог
понять, да ему это было все равно, все силы уходили на то, чтобы
сдержать подступающую снова и снова тошноту. Невозможно было даже
кричать, при первой же попытке его скрутил такой сильный рвотный
спазм, что сдержаться удалось лишь чудом. Казалось, хуже уже стать
не могло. Когда хлопнула дверь и полился запах жарящегося мяса, его
снова чуть не вырвало, он понял, что уже в замке, недалеко от
кухни, прежде, чем темнота снова его окутала.
Окончательно он пришел в себя,
когда его бросили на пол, на каменный пол. В голове словно тысячи
искр взорвались. Сквозь пелену снова проснувшейся боли он услышал
скрип закрываемой двери и звук падающего засова. А потом наступила
тишина.
Первое, что он ощутил, было
облегчение, что все кончилось. Даже дышать стало как-то легче.
Тошнило уже не так сильно, особенно если не шевелиться. Но долго
так лежать было невозможно и Славко медленно, преодолевая боль,
дурноту и слабость, стал пытаться справиться с веревкой, скрутившей
руки. Сначала ничего не получалось и он замирал, тяжело дыша,
пережидая очередной приступ тошноты и боли. Потом принимался за
следующую попытку.
Сколько так продолжалось, он
не знал, но в какой-то момент скользкую и липкую от какой-то влаги
руку удалось высвободить. От радости, он едва снова не лишился
сознания. Пришлось опять замереть, медленно вдыхая тяжелый воздух.
Наконец удалось сорвать с головы мешок непослушными и как будто
чужими руками. И он некоторое время наслаждался тем, что просто
может дышать.
Вокруг было темно, ни
одного окна, лишь тоненькая полоска тусклого света пробивалась
из-под двери.
Славко сел на полу, что
получилось не сразу, и принялся развязывать ноги, с этим оказалось
справиться легче, хотя от боли перехватывало дыхание, всякий раз,
как он наклонялся. Полностью освободившись, он без сил прислонился
спиной к холодной стене, пытаясь придумать, что ему делать
дальше.
Ничего в голову не приходило,
мысли путались, когда он попытался подняться, голова закружилась и
он просто упал на колени, извергая на каменный пол весь свой
завтрак, а возможно и вчерашний ужин. Второй раз он поднялся более
удачно, голова еще немного кружилась, но тошнота отступила.
Радовало, что несмотря на слабость и боль, он может идти, и первым
делом Славко подошел к двери. Все попытки найти хоть какую-то
возможность ее открыть, потерпели неудачу, и он почувствовал такое
отчаяние, что в горле стал комок от невыплаканных слез.
Прислонившись горячим лбом к холодной железной двери, он несколько
минут стоял, борясь со слезами.