Я стоял справа.
– Слева!
Мой крик ошарашил всех. Тома испуганно шарахнулась, царевич же бросил правую руку налево – к рукояти меча, голова отвернулась:
– Что?
В одно движение нож с открытой стороны его пояса перекочевал в мои руки.
Гордей все понял. Хохот сотряс окружающий кустарник.
– Не смеши. Будь хоть тысячу раз ангелом, что может нож против меча?
– Чапа, ты что? – только и вымолвила Тома.
Испуганно сглотнув, она двинулась не ко мне, а к Гордею. Умница. Помирать, так с музыкой. Вдвоем у нас шансы справиться с ним не нулевые, а почти нулевые. Уже кое-что. Не знаю, как насчет подраться, а царапается она отменно.
– Ты меня убьешь? – полюбопытствовал я у царевича.
– Никогда. – Он снисходительно улыбнулся. – Кто отважится убить ангела, недолго проходит под солнцем.
Как же приятно быть ангелом. Ошибочка: когда тебя считают ангелом.
– Тоже закон?
– Еще какой.
– Тогда думай головой. – Я перенес нож к своему горлу. – Моя жизнь зависит от моих друзей. Умрет кто-то из них – умру я.
По горлу покатилась капелька: немного переборщил с нажимом. Зато эффект потрясающий.
– Я обязан их убить! – взмолился Гордей.
Снисходительность и запанибратство как слизало. На кону оказалась жизнь. Его жизнь.
– Убив их, убиваешь меня. Убив меня, убиваешь себя. Думай, голова, думай.
– Этого закон не предусматривает!
– Значит?
– Нужно подправить закон, – внесла лепту доныне завороженно внимавшая Тома.
– Никто не смеет подправлять закон! Тогда он перестанет быть законом.
– А в виде исключения? – не унималась Тома.
Напряжение спало. Забрезжил лучик надежды, быстро превращавшийся в лазер и выжигавший изнутри череп нашего оппонента.
– Закон, который допускает исключения – не закон! – Меч царевича ухнул в ножны, ладони сдавили виски под шлемом. – Сказано же: не слушать ангелов…
– А кто слушал, да будет вырван язык или отсечена голова, и да будет так! – язвительно процитировал я.
Концовки всегда запоминались мне на ура.
– Хорошо, – взял себя в руки царевич, – предлагаю компромисс. Мы берем чер… ваших друзей с собой в башню. Пусть решит царисса.
– Не только берете, но и отвечаете за жизни, – закрепил я успех.
«Царисса» несколько смутила, оцарапав ухо, но после «Аллы» в женском роде все новые слова воспринимались жуткими пародиями наших.
– Принято, – признал царевич. – Раненого возвращаем к жизни и несем.