Люди – странные существа. В своей фантазии они наделили саламандр необыкновенными качествами, насочиняли про них красивых легенд… Наш золотой саламандр быстро научился понимать язык людей, стараясь держаться поближе к их жилищам. Там он услышал, что саламандры не горят в огне: странно и удивительно.
Родичи сидели в прохладе старого пня, а золотой саламандр огненной искрой носился по лесу. Он пытался представить себе огонь, так прославивший их род, который больше всего на свете ценил прохладу и покой. Другие саламандры и за добычей-то никогда не гонялись, ждали, пока что-нибудь медленное, жирное и мягкое подползет поближе – цоп! А потом под корягу, в волглый уют, переваривать.
На раскаленных солнцем камнях порой встречались ящерки, стремительные грациозные создания. Они очень нравились саламандру – и ярко-зеленые, и полосатые, и в цветную крапинку, и черные, как беззвездная ночь. А их магнитом тянуло золото, из которого прихотливая природа выковала крепкое тело саламандра. Язык ящериц был прост, но уж больно нелогичен. Порой говорит ящерица одно, а в переводе на нормальный язык саламандр оказывается что-то совсем противоположное. Золотого саламандра это немного раздражало, но не помешало подружиться с несметным полчищем ящериц.
Он носился вместе с ними, и солнце играло на золоте, а музыка просто играла, жизнь казалась бесконечной, насквозь пронизанной счастьем, словно лес – солнечными или лунными лучами. Он убежал далеко от родного гнезда, он забыл про уютную корягу с многочисленной родней, но мифа про несгорающих саламандр не забывал никогда. И очень хотел потрогать огонь.
Однажды, когда они гуляли светлой ночью по лесу, вдруг началась заря: яркий, зловещий закат занимался впереди. Стайка ящерок метнулась в кусты, а вокруг уже стоял топот ножек и хруст: все куда-то бежали, что-то кричали.
Но саламандр стоял и смотрел на солнце. Он не мог двинуться с места – один в общей бешеной гонке. Солнце выкатилось на опушку – и все вокруг превратилось в него. Полыхали трава, деревья и даже ручьи. Тут саламандр понял, что нашел свой огонь. «Но ведь саламандрам он не страшен?» – только и успел подумать, когда огонь кинулся на него.
Было страшно, было нестерпимо больно, а золотая кожа лопалась. Саламандр превращался во что-то отвратительное, а может, просто умирал. Топот и крики смолкли.