– Что?!
– Дурочка, – подтверждаю я. – Но в хорошем смысле. И знаешь, ты
меня поражаешь. Я всегда жду, что ты выкинешь какой-то фортель. Ты
прям загадка всех загадок, не даёшь мне расслабиться. Не надо было
это говорить, да?
Она поднимается на цыпочки и тянется ко мне губами. Мы целуемся
до самого верха, до момента очередного «дзинь» нашего лифта.
А потом я сижу за стойкой и ем «Геркулес», сваренный для меня
Наташкой. Лида ни жива, ни мертва от усталости лежит на стульях и
спит. А я заставляю свою королеву красоты рассказывать о подготовке
к конкурсу и, собственно, о самом конкурсе.
– Очень жаль, – замечает она, – что ты не видел ни одного моего
выступления.
– Мне тоже, – соглашаюсь я. – Но у меня были очень важные дела,
поверь. И ты не предупреждала, что будешь выступать.
– Ты кого-то убил сегодня? – тихо спрашивает она.
– Что? – округляю я глаза. – Нет, конечно.
– У тебя плохая работа, – качает она головой, понимая, что
поделать с этим ничего нельзя. – Она тебя изнутри съедает …
– Егор Андреевич, – прерывает нас охранник Костя. – Вас там к
телефону.
Я с удивлением смотрю на часы. Времени-то ого сколько. Кто же
там, Злобин?
– Кто? – спрашиваю я.
– Новицкая, сказала очень срочно.
Что глубокой ночью может быть срочного у Новицкой? В это время
даже и любовью заниматься поздно и лениво. Качнув головой, я встаю
и иду к телефону. На Наташку не смотрю, и так чувствую её
прожигающий взгляд на затылке.
– Алло.
– Егор… – голос её звучит как-то странно, глухо и испуганно.
– Что-то случилось? – спрашиваю я.
– У меня тут Голубов…
– Кто это? Арсений что ли? Зачем ты его впустила?
В один миг усталость и расслабленность оказываются далеко,
где-то в другой жизни. Сердце срывается в галоп, а по спине
пробегает озноб.
– А я сам вошёл, – раздаётся развязный, злорадный голос. – И
знаешь, что я собираюсь делать? Я собираюсь причинить кому-нибудь
жуткую боль и страдания. Скорее всего, это будет Иришка. Хотя, ты
можешь её от этого избавить. Приезжай сюда, и я её не трону,
удовлетворюсь тобой. Только приезжай один, иначе ей будет очень и
очень плохо.
– Егор, у него нож! – раздаётся вскрик Ирины, но резко
обрывается и мне кажется, что я слышу сдавленный стон.
– Ничего не бойся, – шепчет он. – Приезжай, нам есть о чём
поговорить…
Не бойся, так не бойся. Не буду. Честно говоря, я уже настолько
вымотан за эту ночь, что единственное, чего я боюсь, это то, что
она никогда не закончится, замкнётся в петлю и будет болтать меня
вечно, в этом дне сурка, в ночи, вернее.