– Никак нет. Он ничего не
выносил.
На щеках Куратора загорелись два
ярких пятна. Неправильный ответ, отличник. Ну что тебе стоило
соврать? Нет, даже не соврать, а подстроиться. Любой бы ответил
иначе. Любой, кроме этого идеалиста в форме, принципиального
отличника, лидера курса. Этот просто не мог позволить себе
ложь.
– Уверен? – тут же встрял Арчи – еще
один любитель правды.
– Так точно, майор, – козырнул Артем.
– Мы вместе заступили, вместе сдали вахту. Грошев ушел из хранилища
с пустыми руками. Иначе вы бы получили мой рапорт еще до обеда.
И в этом тоже не приходилось
сомневаться. Макс продолжал смотреть в окно и молчать.
– Свободны, – через силу проскрежетал
Нефедыч.
Тетка в форме с постным лицом закрыла
пухлую папку.
Ноут на тумбочке мигал извещением о
полученном письме. Макс плюхнулся на покрывало, почти упираясь
ногами в стену. На практику стоило поехать хотя бы ради комнаты,
где он мог ненадолго остаться один. Спальня напоминала узкий пенал,
в котором едва помещались кровать и тумбочка, но это была его
личная территория. Он с тоской думал о возвращении в жилой корпус
Академии, где комната раз в пять больше и раза в три заселеннее. Но
это не скоро – впереди еще полтора месяца относительного
одиночества.
Парень открыл папку с входящими. Мать
не так давно освоила электронную почту, и он вздохнул с
облегчением. Один раз ее письмо, тогда еще обычное бумажное,
перехватили. Сокурсники здорово повеселились, зачитывая вслух
корявые, наполненные беспокойством и вопросами (есть ли у него
чистые носки) строки матери. Он позаботился о том, чтобы
впоследствии каждый из этих шутников получил по заслугам. Он ведь,
гаденыш, верно?
Все как обычно. Она писала о
повышении цен, соседке с сердечным приступом, о новом участковом,
голубях, сруших на балкон, и орущих по ночам котах. Обхохочешься.
Он закрыл ноут, старенький и поцарапанный, чтобы купить его с рук,
ему пришлось… Парень потер глаза – не самые приятные
воспоминания.
Письмо было обычным, но он умел
читать между строк. То, что проскальзывало между новостями о
соседке и голубями, приводило его в ярость. Старую, давно уже
перегоревшую, но все так же заставляющую его в бессилии сжимать
кулаки.
Грош рывком поднялся. Комната, еще
минуту назад бывшая убежищем, вдруг показалась камерой. Он сдернул
с крючка на стене сделанный из пластика кристалл и выскочил за
дверь, на ходу накидывая цепочку на шею. В век, когда цифровые
носители заменили и удостоверения личности, и кошельки, выходить
без оного за пределы лагеря явно не стоило.