– Ах ты… – раздался пронзительный визг.
Запуганные дураки. Не умеют трактовать жесты и мимику других верным образом, идиоты…
Но было уже не до размышлений.
Белинда прыгнула за секунду до того, как пальцы додавили курки – снесла стул, а вместе с ним и Дондика, который рухнул на пол.
Выстрелы раздались почти синхронно.
Она не обязалась спасать жизни ни Контону, ни «шкафам», и потому за дверь войлоком, проскальзывая подошвами ботинок по натертому воском паркету, вытащила только жирняка-Чертлена. После чего заблокировала дверной замок отмычкой.
Тот факт, что люди Дондика действительно обсчитались – часть товара прибыла с другим грузом – выяснился позже. Но то были уже не ее проблемы.
Чертлен проехал с ней до офиса, лично обрисовал Бонни ситуацию и премию за спасение жизни Белинде выплатил своими.
Почти весь обратный путь в автобусе домой Лин потряхивало от адреналина и пережитого напряжения. Она сумела, успела.
«Идиоты, проклятые идиоты…»
Смотрела на темноту за окном, силилась унять внутри тряску и дребезг, морщилась от того, что даже потонувший в сумерках мир казался слишком ярким, болезненно-царапающим мозг.
Дондика домой провожали другие. Что стало с телохранителями, она не знала.
В кармане хрустела пятерка Дондика и честные семь от шефа.
Таких денег за день она не зарабатывала никогда.
* * *
Два года назад она была обычной женщиной – слабой, неуверенной, человеком с нестабильной психикой. Уходило это не сразу, постепенно, – растворялось в том воображаемом безмолвии, в котором она научилась тонуть почти без страха. Стать стабильной Белинда помогла себе сама. Стать полноценным бойцом ей помог не хмурый Бурам, не спарринги с учениками и даже не Шицу мудреными речами, но по большей части Джон. Все, что творилось в ее сознании после тренировок, она до сих пор не могла охарактеризовать одним словом – там шла сложнейшая перестановка блоков. Иногда часами напролет, иногда сутками. Жизнь текла своим чередом, а кубики, шестеренки и невидимые пластины меняли подолгу положение где-то на фоне. Сей процесс она не могла ни толком увидеть, ни даже отчетливо почувствовать, ни, тем более, каким-либо образом на него повлиять. Лишь твердить себе, что все идет верно, что к лучшему.
За два года изменилось многое – все: ее сознание, отношение к жизни, к чужим словам и поступкам, а также к своим собственным. Изменилось тело, его умение воспринимать информацию на клеточном уровне. Она, пусть не подолгу, умела теперь жить с открытым сердцем… Было бы еще для кого.