– А кто будет работать, если я переломаю всем Вашим ребятам кости? В полную силу?
Поднялась со стула, развернулась и пошла к выходу.
До того, как предпринять третью попытку, Белинда долго листала газеты и пересматривала в интернете сайты. Уже чувствовала, где повезет, а где нет. И по всему выходило, что не повезет ей нигде.
Спорное ощущение внутри осталось лишь насчет «Кордона» – уж очень скромно они себя рекламировали. Тихо, ненавязчиво и оттого для нее привлекательно.
Бонни Трайт, когда она увидела его впервые, не показался ей ни злым сморчком, ни перекачанным идиотом. Что ни о чем хорошем, впрочем, не говорило.
«Если предложит проверочный бой, несмотря на документы, пойду работать охранником в супермаркет…»
Тогда Лин решила, что Рим насчет бумаги Тин-До и ее пробивной силы в мире силового бизнеса однозначно ошиблась.
Но Бонни взглянул на диплом Тин-До. После на сертификат «М-23».
Затем на нее.
И изрек: «Принята».
Тогда.
(Yanni Hrisomallis – Softly)
Над холмами расползался и постепенно мрачнел живописный закат, уступал место наползающей тьме, манил за собой наползающую следом ночь.
Вот и кончился еще один день – маленькая жизнь.
Белинда сидела на поваленном бревне, давно приспособленным под лавочку, и натирала Тхары.
– Чисть! – приказал плосколицый, когда неожиданно возник на ее пути и наградил ношей в виде трех бубнов и одной тряпицы. – Шорк-шорк. Чтобы блеск.
«Чтобы блеск».
Белинда едва ли знала, сколько кругов нужно совершить податливым куском ткани, чтобы добиться блеска старой и желтой поверхности, но чистила прилежно. Ей все равно некуда торопиться – время течет, она течет вместе с ним. Она живет и не спешит, потому что уже поняла: чему коснуться ее в жизни, то коснется, а чему пройти мимо, то пройдет, какие усилия к тому, чтобы задержать, ни прилагай. И все из того, что коснется или не коснется, станет ей уроком.
И в этом есть правильность.
Шорк-шорк.
Чуть выпуклые тарелки украшал орнамент и письмена, но их Лин прочитать не могла. Да и не хотела. Ей нравилось сидеть здесь, совершать монотонные движения, вдыхать вечер и спокойно прогорать вместе с фиолетовыми и синими всполохами на небе. Монастырь за ее спиной будто плыл сквозь невидимые пространства, ощущался ей незыблемым и в то же время эфемерным, прозрачным.
Шорк-шорк.