Слишком поздно заметил Горчаков
хоругви крылатых гусар, во весь опор летящих на его всадников – и
заходящих с левого бока. А заметив, бешено затрубил в свой рог,
приказывая ратникам отступать… Но даже тогда дети боярские,
увлеченные истреблением вражеской пехоты, не сразу подчинились
приказу, не сразу заметили ворога…
А потом – потом стало уже поздно.
Четыре сотни отборных польских
всадников, построившихся в две линии, тараном врезались в детей
боярских – сминая и московитов, и собственных бегущих пешцев! Удары
чрезмерно длинных гусарских пик, придерживаемых рукавом-током, во
время куширования прошивают детей боярских насквозь – тут же
разлетаясь в щепки полой половиной... Впрочем, особо умелые да
везучие шляхтичи умудряются пронзить и двух московитов одним
ударом! А тяжелые боевые жеребцы ляхов, стоящие просто безумных
денег, на разгоне опрокидывают невысоких коней русинов ударом
груди… Оно и верно – ведь выносливые лошади детей боярских
предназначены лишь для маневренного степного боя, а не лобовой
рыцарской схватки.
Нет, смоляне могли ответить лишь
стрелами, летящими в лица гусарам и в грудины их коней – да
выстрелами пистолей, разящих врага только в упор… Но потери
последних рыцарей Европы оказались просто смешны по сравнению с
потерями детей боярских! Вот было бы время развернуться и встретить
ляхов в полной готовности… Да еще и на широком поле – а не
крошечном пятачке, ограниченном крепостными стенами Смоленска и
укреплениями польского лагеря! Вот тогда бы дети боярские закрутили
бы смертоносную карусель, держа ворога на расстояние… И одного за
другим вышибая стрелами шляхетских скакунов, быстро устающих от
преследования.
Все это понял Петр Иванович Горчаков,
запоздало осознавший свою ошибку – да сделать воевода уже ничего не
смог. На его глазах в считанные мгновения погибло более двух сотен
детей боярских; уцелевшие же всадники развернули лошадей и
бросились наутек, подгоняя скакунов нагайками… Но сам младший
воевода, чья взыгравшая гордость стоила жизни десяткам ратников,
предпочел смерть бесчестью – и развернул своего дорогого, рослого
жеребца навстречу ляхам!
Вся жизнь Петра Ивановича прошла на
ратной службе – и промелькнула перед глазами уже убеленного сединой
воеводы в одно мгновенье. Война со шведами при государе Федоре
Иоанновиче, штурмы Копорье и Яма – а затем беспокойная Сибирь,
Урал, воеводство в Чердыни… Лесная война с вогулами, пленения князя
их Аблегирима… А затем мятеж Болотникова – и вот, наконец,
Смоленск.