Ранним утром предпосадочная ситуация повторилась с той лишь разницей, что она происходила не в Томске, а в столичном аэропорту Внуково. Светлана, в отличие от Леонида, не была искушённой путешественницей. Дальше пионерских лагерей и университетской базы отдыха, расположенных не далее полусотни километров от города, ей бывать не приходилось. Поэтому изнеженная Светочка, ступив поздним вечером на борт сказочного круизного лайнера, еле нашла в себе силы чуть ли не доползти до каюты, в которой тут же повалилась на корабельную полку и заснула крепким, ещё девичьим, сном. Обескураженный Леонид тем временем тщетно искал символическое разбитое корыто, у которого он очутился волею неисповедимой судьбы, благодаря незабвенному презенту дорогого Самуила Наумовича.
На самом деле разбитым было вовсе не корыто, сокрушена была его хрустальная мечта, которую он лелеял буквально с первого дня знакомства со Светой. С этого знаменательного дня прошло более полугода, а сладостное ожидание первой брачной ночи и предвкушение чувственной и плотской любви по-прежнему оставались прерогативой приятных сновидений. Не успокаивало даже то, что первая ночь после свадьбы прошла на небесах, а вторая – на черноморских волнах, которые несмело подглядывали за молодожёнами в иллюминатор, но так ничего и не увидели.
К третьей ночи Леонид готовился, словно стратег к решающему сражению, и в этой роли он сделал всё, чтобы успешно выполнить задуманное. Но, похоже, в полководцы, равно как и в военачальники, не годился. Он скорее был мелким тактиком, чем масштабно мыслящим стратегом. Его романтики хватило только на то, чтобы, пока Светлана дышала на палубе морским воздухом, сбегать в пароходный бар, прикупить там бутылку шампанского, какие-то не очень свежие пирожные и выпросить у бармена две маленькие, уже бывшие в употреблении свечки. Когда молодая жена вернулась с вечернего палубного моциона, то увидела на миниатюрном каютном столике два бокала с шампанским, в которых при бледно-мерцающем свете, исходящем от свечных огрызков, серебрились и хаотично двигались искристые пузырьки.
– Ой, как романтично! – искренне прошептала она, непроизвольно вцепившись в бокал, поданный Леонидом. Потом не спеша преподнесла его к губам, и вдруг чуть ли не залпом осушила половину содержимого.