тоже нуждается в дополнительной аргументации, т. к. основные государственные институты остались без изменения, продолжали действовать главные довоенные нормативно-правовые акты, не считая, конечно, военного и чрезвычайного законодательства.
Во-вторых, именно Россия имеет уникальный противоположный опыт, когда революционные события 1917 г. не привели к масштабному распаду государства (несмотря на отделение Польши, прибалтийских республик, Финляндии и других районов, в течение нескольких лет начался интеграционный процесс, приведший к образованию СССР) и когда в 1991 г. прекратил своё существование СССР, благодаря чему кардинально изменилась карта евразийского региона, а россияне были лишены статуса «имперской нации»[234]. Такое различие в итогах не может быть обусловлено только темпоральными характеристиками и должно изучаться в контексте проводимой политики, реформационных процессов и т. д.
В-третьих, революционные события никогда не приводят к тем результатам, ради которых совершались, т. к. вслед за разрушением старой системы достаточно быстро необходимо не просто переходить к решению каждодневных вопросов, но и создать новый государственно-правовой механизм, проводить реформы. При этом любая революция отличается очень низким исполнительским уровнем. Нормативно-правовые акты принимаются, но их некому исполнять. Российский опыт революционных и реформационных изменений так же представляет огромный интерес. Изучение с правовых позиций того, почему после революции 1905–1907 гг. наблюдался экономический подъём, а революции 1917 и 1991 гг. привели к экономической катастрофе, может помочь в осмыслении современных проблем.
Теория революций стала активно изучаться на Западе с XIX столетия в силу того, что они стали достаточно частным явлением. Обобщая точки зрения представителей XIX – начала XX вв., Д.Ю. Карасёв выделил три основных. В марксизме революции – это «локомотивы истории», единственный способ достижения модернизации. А. Токвиль рассматривал революции как следствие «консервативной реакции» земельной аристократии на централизацию и прочие реформы, инициированные сверху. Г. Моска не видел связи между модернизацией и революцией, считая последние результатом извечной борьбы элит.
В советский период влияние реформ на революционные процессы практически не рассматривалось. Однако в западной литературе эта проблема активно изучалась социологами и историками с 1970-х гг. Одной из самых известных работ является статья американского социолога, политолога и историка Чарльза Тилли (1929–2008) «Приводит ли модернизация к революции?»